– Смотри-ка, Митя, и твоя репутация дала течь! – Я от души рассмеялась, наблюдая, как мокрое пятно расползается по голубой ткани джинсов. – Не переживай так! Я слышала, недержание в твоём возрасте ещё можно вылечить!
Митя зарычал, давясь оскорблениями в мой адрес. Я же рассмеялась.
– Ладно-ладно! – Я подняла руки в примирительном жесте. – Я согласна признать свою вину!
Добрынин нахмурился, явно не улавливая ход моих мыслей. Я же, позабыв, что выгляжу, как принцесса помойки, с важным видом задрала нос кверху и упёрла руки в боки.
– Ну как же, Добрынин… – Для пущей убедительности я повела плечами. – Ты стучался! Ты скулил под дверью! Ты слёзно умолял уступить тебе место на фарфоровом друге. А я, такая бездушная и жестокая, не открыла… Как ты думаешь, предкам такая версия зайдёт?
На всякий случай я потеснилась к стене, понимая, что играла с огнём. Но Митя молчал! Скрипел зубами. Нервно сжимал и разжимал кулаки. Ненавидящим взглядом сворачивал мне шею. Но молчал! И это пугало меня больше всего!
– Ладно. – Мне как-то резко расхотелось улыбаться. – Пошутили, и хватит! Не знаю, как тебе, Добрынин, но мне не по кайфу тусить в вонючем сортире. Может, в коридоре продолжим, а?
– Не по кайфу? – сквозь зубы процедил Митя и криво ухмыльнулся.
Я была готова ко всему: к новым оскорблениям, насмешкам, тычкам… Но Добрынин меня удивил. Запустив пятерню в короткие волосы невзрачного мышиного цвета, он согласился со мной…
– Мне тоже, – произнёс на выдохе и снова замолчал.
Раскрыв рот, я ждала продолжения, подвоха, колкости, но Митя не спешил оправдывать мои ожидания. Он просто стоял напротив и молчал.
– Добрынин, ты какого Винни-Пуха ворвался ко мне? От скуки? Туалетного амбре в жизни не хватало? – Молчание Мити выводило меня из себя.
– Я поговорить пришёл, Варь, – спокойно ответил Добрыня спустя время и между делом навалился спиной на запертую дверь. – Давай на пàру свалим отсюда, а?
– Эм-м… – Моргнув несколько раз, я склонила голову набок. – В чём подвох, Митюша?
– Да ну тебя, Скворцова! – небрежно фыркнул Митя. – У Лешего днюха в самом разгаре, а я тут с тобой и мамашей твоей время трачу.
– Так и вали! – Я продолжала с недоверием коситься на Митю. – Все только вздохнут с облегчением!
Нет, мне и само́й хотелось сбежать! Возвращаться за стол в таком виде было нельзя, да и чувство вины перед матерью голодной крысой грызло душу. Прилюдно просить прощения, оправдываться, а потом ещё часа два держать себя в руках и созерцать маминого хахаля было весьма сомнительным удовольствием, а довериться Мите – великой глупостью!