– Это пройдет сейчас.
– Что пройдет?
Климов взглянул на Постовалова с надеждой, будто тот ему протягивает какое-то чудесное лекарство, способное убрать эту невыносимую тяжесть выбора.
– Да все пройдет, Климов, вставайте.
Постовалов помог Климову подняться, кое-как довел до палаты и усадил на кровать.
– Я знаю, отчего так тяжко, Климов, у меня так было однажды, здесь главное – точно определить, что именно на вас так давит.
Климов не отвечал. Он смотрел в пол, обхватив голову руками.
– Когда впервые сталкиваешься с необходимостью – всегда так.
Постовалов забрался с ногами на свою кровать. Климов посмотрел на него:
– Необходимость? Нет. Не то. Выбор.
– Необходимость выбора, Климов. Сам выбор – это ерунда, когда он сделан, уже ничего не может вас расстроить, а вот необходимость выбирать – это тяжело, потому что выбор еще не сделан, и потому можно размышлять о его последствиях, и каковы бы они ни были, выбор все равно делать придется. Отсюда и тяжесть. Необходимость, Климов, всемогущая необходимость. Неотвратимость! Предопределенность, да что там – неизбежность, Климов! Называйте как хотите, но это всегда одно и то же – всемогущая необходимость. Мы выбираем, чтобы подчиниться неизбежному, тому, что последует за выбором. И даже наш выбор – необходимость.
Климов после этих слов Постовалова почувствовал себя немного легче. Не сказать, чтобы тяжесть совсем свалилась с его плеч, но теперь он допустил, что, может, она и не раздавит его окончательно.
– А я вам говорил, здесь в больнице хорошо, а вы не слушали. По-вашему – это бред. Бред не бред, но любой выбор тянет за собой следующий, и так до бесконечности. А здесь, Климов, нужно только однажды решить для себя остаться – и все. Никаких больше мучений.
Климов уловил лукавство в голосе Постовалова. Что-то тот не договаривал. Слишком уж гладко стелил. Постовалов продолжал говорить, но Климов больше его не слушал. Только одно слово от Постовалова застряло в его голове, и только вокруг него крутились сейчас все мысли Климова – необходимость. «Значит, жирный предлагает мне сделать такой же выбор, какой сделал он, – так выбрать, чтобы больше никогда ничего выбирать было не нужно, – думал Климов. – Вот только не окажется ли так, что выбирать станет больше не нужно, а тяжесть останется? Будет давить так сильно, что уже и сил не останется, чтобы дойти до двери и выйти в холл. Вот чего хочется Постовалову. Вот отчего он здесь застрял. И ему зачем-то понадобился я. Но не видать!»