Диего и остальная матросня тоже принялись размахивать какими-то смешными ножиками… Однако я не дал себя втянуть в перебранку.
Не тратя время на слова, я пнул шкипера по яйцам. Он улетел в трюм, с веселым грохотом плюхнувшись на мешки. Диего получил оплеуху, отчего потешно растянулся на палубе.
Матросы пытались меня поцарапать ножиками, но у них ничего не вышло, потому что я выкинул за борт трех или четырех, до которых успел дотянуться.
Остальные разбежались, кто куда, и попрятались. Шкипер, видя такое дело, поспешно заперся у себя в каюте вместе с племянничком. Я, конечно, не стал выковыривать из убежища эти два куска дерьма, чтобы поквитаться с ними за вероломство. Я побежал на таможню, чтобы забрать свои ящики.
– Ты их забрал?
– Я к этому и веду, господин капитан. Когда я прибежал на таможню, оказалось, что они уже вскрывают ломиком один из моих ящиков. Они уже сорвали печать и сломали один из замков. Когда я вошел, они как раз пытались сломать второй.
Барон ахнул:
– Schönling5… получается, грабеж в этих краях обычное дело?
– Господин Ливи говорит, что везде так. Любой таможенник рассматривает конфискованный груз, как законную добычу.
– Как же ты забрал у таможенников ящики?
Йохан ответил:
– Вы же меня знаете, господин капитан. Я человек очень вежливый. Я обратился к лейтенанту. Я вежливо попросил прекратить бесчинство и вернуть мне ящики. Таможенники прислушались ко мне не совсем внимательно, в результате у одного из них оказалась ушиблена голова, у другого вывихнута рука, у третьего раздроблено колено. Их лейтенант отделался всего-навсего проткнутым легким.
Глаза барона округлились:
– Что? Всего-навсего? Ты проткнул его мечом?
– Что вы, господин капитан. Он имел неосторожность напороться на собственный меч, который достал из ножен, чтобы придать себе грозный вид.
– Думаешь, я поверю тебе, что лейтенант такой неловкий, Йохан?
– Что вы хотите от вчерашнего лавочника, господин капитан… Он своей шпажонкой так потешно… простите, неосторожно размахивал… Я признаю́, что временно отобрал у него меч, но только затем, чтобы он не порезал кого-нибудь. Я своего оружия даже не обнажал, клянусь распятием! Я просто вывернул лейтенанту руку, чтобы отобрать у него меч. А этот лавочник, споткнувшись, упал на острие собственного меча. У него пустяковая рана. Мне пришлось, после такого приключения, перевязать лейтенанта и уложить в постель. Его жизнь, уверен, вне опасности.