Я увлекаюсь, повторяя правила счета, поэтому за временем не слежу совершенно. Вроде бы моя Хи-аш уже давно должна была прийти, но ее все нет, а еще на душе как-то очень горько и грустно, так, что плакать хочется. И с каждым мгновением все сильнее, поэтому в какой-то момент я не выдерживаю – отбросив учебник, заворачиваюсь в мех посильнее и плачу. Просто невозможно выдержать эту внутреннюю боль, поэтому я плачу так, что даже не слышу, когда в пещеру кто-то входит.
– Кха-ис! – зовет меня незнакомый голос, но я изо всех сил прячусь, совсем не желая смотреть, кто там пришел.
– Что там? – слышу я другой голос, по-моему, это наставник из школы.
– Мне кажется, она почувствовала, – звучит ему в ответ. – И что теперь делать?
Раз здесь наставник и кто-то незнакомый, значит, они пришли сказать, что Хи-аш больше не будет. Я вспоминаю, как она носила меня, как вылизывала, с какой любовью смотрела, и плачу пуще прежнего, ведь я действительно почувствовала. В этот момент мне не так важно, что будет со мной, ведь я оплакиваю свою Хи-аш. Я оплакиваю свое единственное родное существо, которого больше никогда не будет. И я понимаю это, но не хочу слышать! Не хочу! За что?
Я чувствую, как вокруг становится во много раз холоднее, как когтистая лапа сжимает мое сердце, и радуюсь тому, что ухожу к своей Хи-аш. Я ухожу под отчаянно ревущий сигнал «опасность для жизни ребенка», знакомый каждому.
***
Я лечу промеж звезд. Каждая сияет мне, будто хочет что-то сказать, а я просто лечу. Мне совсем не хочется возвращаться в мир, где я совсем одна. Моей Хи-аш больше нет, поэтому там я никому не нужна, какая разница теперь, буду я жить или нет? Я вижу странное марево впереди, оно выглядит как облако, сияя разноцветными молниями. Так выглядит смерть?
Тут я замечаю вдруг разных существ. Они будто проступают через марево, но я не пугаюсь, хоть они на Ка-энин совсем не похожи. Почему-то все они ходят на задних руках, как мы в школе… Наверное, у них там тоже школа. Вот я вижу существо с длинными тонкими штуками, выглядящими так, как будто это руки. Существо обнимает непохожего на него ребенка, и столько тепла чувствуется в этом жесте, что хочется плакать, ведь у меня такого никогда не будет. Никогда больше не обнимут меня теплые ласковые руки, потому что моя Хи-аш умерла. Я очень хорошо знаю это, потому что иначе бы меня в больницу к ней увезли, а не наставник с кем-то незнакомым пришел. Мне очень хочется туда, в это самое марево, но почему-то не можется, как будто что-то тянет меня назад, заставляя удаляться от этих сказочных картин.