Рассказал Остап ему странную историю. В пересказе смысла нет, тот гусар был не поэт.
Ну а в городе весна тротуары замела, поселилась прям в домах и у молодых в сердцах. Петь заставила синиц, мысли собрала с ресниц. Компаньонов закружил аромат любви, ветер с них срывал печали в колыбель зимы. И в беспечном том угаре с бирюзовых грез капал дождь морских обманов с крыш домашних снов.
Люди как-то веселились, ждали все трамвай. Тот, который первый выйдет, только не зевай. Ипполит зевал, зевал, ну а новость все ж узнал. Женщина ждала его, дама с виду ничего. Та гадалка с переулка, где бывал он так давно. Остап очень был доволен, что поест за просто так. На халяву повод есть, да в желудке был протест. Когда стареет женщина, теряет цвет волос. Не досчитает зубы и пышность своих грез. Может нагрянуть тучность, а может худоба. Но голос, голос девы не тронет седина. Когда раздался голос за дверью, как жасмин, наш Киса даже вздрогнул, любовь жестока была с ним. При тусклом свете лампы через десяток лет в двух душах опаленных звучал весны куплет.
– Ах, как я рада видеть тебя, любовь моя! – вопила дева старая. – Войди ко мне сюда. Вы рисковали жизнью, приехав из Парижа. Вы очень смелый, сильный, любимый мой мужчина.
– Но я приехал вовсе совсем не из Парижа, – промямлил Воробьянинов, растерянно глядя.
– Все совершенно верно, – поправил лев моложе. – Мы прибыли с Берлина, вот в этом вся и сложность.
Остап с Полесовым пошли гулять на час. Тем самым дав возможность двоим поворковать. Остапу есть хотелось, и нежные слова ему казались дичью и ножкой кабана, салатом по-французски, вином аж с диких гор, бифштексом по-японски и жареным слоном. Гадалка встрепенулась, на кухню подалась. А сердце колыхалось как колокол в церквях. Остап понизил голос до рифмы шантажа. В него вселилось вдохновенье, его могучий ум ужалила пчела.
– Кто, по-вашему, этот мощный старик? Не говорите, вы не знаете. Это гигант мысли, отец русской демократии и особа, приближенная к царской кровати.
Ипполит Матвеевич растерянно глядел по сторонам. Он ничего не понимал. Но знал, что Бендер зря не говорит. И стоял как вкопанный, в каблуках магнит.
– Наших в городе много? – спросил Остап напрямик. – Нужно всех их собрать на эмиссарский пикник.
Полесов побежал всех звать на сходку. Сюда должны прибыть без жен: Чарушников, Кислярский, Лядьев и двое молодых пижон. Все в прошлом антикоммунисты, а ныне совработники села.