Я проснулась от толчка – поезд сбавлял ход где-то под Тверью. В купе было тихо, только ритмичный стук колёс и ровное дыхание сверху. Девушка с гитарой спала, укрывшись капюшоном чёрной худи. На телефоне – 6:47 До Питера около пяти часов. Я достала томик Бродского, но буквы расплывались перед глазами. Вместо них – обрывки вчерашнего разговора.
– Ты фанатка или сама играешь? – спросила меня та девушка перед сном.
– Фанатка, – ответила я, но солгала. В старом чемодане под кроватью лежала потрёпанная тетрадь с моими стихами, написанными под их песни.
– Я вот пишу музыку, – она зевнула, забираясь на полку. – Может, когда-нибудь и мою группу кто-то будет слушать в поездах.
Сейчас, глядя на её свисающую руку с облупившимся чёрным лаком, я вдруг представила, как через десять лет какая-то девушка будет ехать в Питер и слушать её песни.
Монотонный стук колёс вновь усыпил меня. Мне снилось, что я бегу по бесконечному коридору с зеркальными стенами. В каждом отражении – другая версия меня: то с длинными тёмными волосами, то со шрамом на щеке, то в детском платье с оборванным рукавом. Их губы шевелились в унисон, но звука не было – только нарастающий гул, как от взлёта самолёта. Вдруг зеркала треснули. Из трещин выползли чёрные нити, обвивая мои запястья. Они тянули меня вглубь стекла, где в темноте мерцало что-то знакомое. Я увидела девочку. Не себя. Кого-то другого.
"Василиса…" – прошептал кто-то за спиной. Голос звучал одновременно и как шёпот Маши, и как хрип незнакомца. Я рванула вперёд, но пол под ногами превратился в вязкую массу. Тени из зеркал потянулись ко мне, их пальцы сжимали горло… "Василиса!"
Я дёрнулась, просыпаясь от резкого толчка. Поезд входил в тоннель. Маша сидела напротив, её глаза в темноте блестели как у кошки.
– Ты кричала во сне, – сказала она, не отводя взгляда. Её пальцы сжимали гитару так сильно, что костяшки побелели. Я вытерла пот со лба. – – Просто кошмар.
Но даже когда тоннель закончился, и в купе снова стало светло, ощущение, что кто-то назвал меня по имени, не исчезало. Как послевкусие от горького лекарства. Маша разминала пальцы перед тем, как начать играть.
Ты не против? – её голос звучал хрипловато.
Я кивнула, прислоняясь к холодному стеклу. Её пальцы заскользили по струнам.
– Это моя собственная песня, – сказала она, – Зацени, Алис.