– Хочешь, я уйду?
– А ты уйдёшь? – надела маску с улыбкой Мария.
– Именно сейчас, да.
– Лучше я пойду. Ты же закроешь мой счёт?
– Конечно, – согласился Ярослав и вдруг добавил, когда Павлова поднялась из кресла: – А что цитрусовый раф? Ты его больше не пьёшь? Я для тебя держу его в меню. Так он не особо популярен.
– Американо. Иногда с сахаром.
– Понял, – улыбнулся Яр. – А ещё я скучал. И по Даньке. Он меня вспоминал?
Новый укол, чтоб Маша вспомнила об их совместном пошлом. О том, как её сын ещё год спрашивал: когда Ярик приедет и погуляет со мной?
«Тут ты, друг мой, перегнул», – Павлова резко избавилась от чувственного морока.
– Нет, – сухо ответила она, а потом смягчила тон: – Мне пора возвращаться на работу. Хорошего дня!
– И тебе!
***
Как же ныли мышцы шейного и верхнего грудного отделов позвоночника, словно, кто-то стоял на плечах, и те от перенапряжения потеряли свою подвижность. Маша покрутила плечами, потянула руки вверх, вперед, назад, но это не помогло снять болевые ощущения. Нужен был иной метод привести себя в рабочее состояние, когда до прихода клиентки оставалось двадцать минут. Только бы та не пришла раньше.
Павлова откинулась на кресло, закрыла руками и так закрытые глаза и в памяти, как в картотеке огромного хранилища, начала искать подходящую технику. Медитация – долго, курительные палочки тоже не подойдут, и Лера, ее коллега, будет потом возмущаться, что кабинет прокурен, и неизвестно как на это отреагирует новая клиентка. «Боже, опять новая, – поругала себя Мария. – Что же? Что?! Точно! Архив воспоминаний.»
Она взяла в руки телефон и нажала на иконку «фото».
«Нужно что-то светлое и милое. Одновременно связанное и не связанное с мужчинами. Не про экстаз, а про наполненность и гордость. Про то, что возвращает личную ценность и значимость, говорит о реальном достижении, однако наравне с Божественным Проведением. Ну, конечно! Рождение Даньки».
Мария не стала брать для восстановления жизненных сил фото сразу после родов, однако одна из фотографий на следующий день в роддоме, одним лишь воспоминанием о ней заставляла губы растянуться в улыбке, а глаза зажмуриться от удовольствия.
Нет, этого было недостаточно, чтоб вернутся в ресурсное состояние. Забыться да, но не более. Нужно было погрузиться в тот миг.
Данька спал полумесяцем в прозрачной пластиковой коробочке, вместо кроватки, установленной на подставку, более похожую на тележку в Ашане, куда ставят переносные красные корзинки. Эта кровать-коробочка была удивительной, и фонтаном чувств от живота по всему пищеводу и даже выше к самому мозгу, поднялось умиление. Можно было лежать на своей кровати, тогда в роддоме, и смотреть как он спит, слегка посапывая и иногда кряхтя. Как же он был красив!