Он не понял, что она имела в виду, но запомнил слова. Ночью Сэйдзи не сомкнул глаз. Он ворочался на узком матраце, прислушивался к скрипу дома, к песням цикад. Но среди этих звуков был один – тонкий, как царапина на стекле, – будто кто-то шептал его имя. Сначала он подумал, что это сон. Но когда шёпот повторился в третий раз, он встал. Босиком, в тонком кимоно, он вышел из дома. Земля под ногами была холодной и мокрой, как будто дождь прошёл недавно, хотя он не помнил, чтобы небо хмурилось. Воздух был неподвижен, но чувствовался запах камфоры и прелых листьев – как в храмах, где молятся предкам. Он не знал, зачем идёт. Не знал, куда. Но каждый шаг был будто продиктован извне. Голос – не женский, не мужской, просто… зов – становился всё чётче. Не громче, а яснее. Он вёл его, как тонкая нитка. Сэйдзи проходил мимо колодца, где, по старинной легенде, жила вода с памятью. Люди говорили, что если в полночь посмотреть в него, можно увидеть не своё отражение, а тот миг, в котором свернула твоя судьба. Он не решился заглянуть. Миновал каменную статую Дзидзо – защитника детей и путников. Ему поклонялись те, кто потерял близких. У подножия лежали маленькие игрушки, красные вязаные шапочки и чаши с монетами. Кто-то только что поставил чашу с паром от свежего риса. Сэйдзи кивнул статуе, как живому стражу. Он свернул на узкую тропу, ведущую вглубь рощи. Фонарь, о котором говорили, стоял у подножия дерева камэда – старого клёна, листья которого не опадали даже зимой. Его свет был неярким, будто исходил не от огня, а от чьего-то дыхания. Сэйдзи остановился, вглядываясь в мягкое свечение. Он чувствовал себя не как человек, идущий по земле, а как персонаж сказки, которую когда-то рассказывала ему бабушка. В той сказке герой отправлялся на поиски своей души, потерянной во сне. И путь к ней начинался со света фонаря в мрачном лесу. Сэйдзи не боялся. Не потому, что был храбр. Просто внутри него, среди тоски и утраты, разгорелось странное спокойствие. Как будто всё происходящее – правильно. И этот шаг, сделанный босыми ногами по влажной траве, был шагом домой, даже если дом – уже совсем не тот, что был когда-то. У фонаря стояла не девушка, а нечто – силуэт, словно вытканный из тумана и света. Оно не двигалось, но Сэйдзи знал: оно его ждёт. Он не мог различить лица – было ли оно человеческим, или его не было вовсе. Но голос прозвучал ясно, будто у него в голове: