Со стороны могло показаться, что по лесу бредёт какой-то свихнувшийся приверженец скандинавской ходьбы, у которого лопаты вместо палок. Ремин рассматривал и другой вариант ‒ Гурского не окажется возле ямы, и он останется разбираться в одиночестве. Он-то никаких путей к отступлению не заготовил. Но Гурский был на месте, как маленький бульдозер он нагрёб на краю ямы большую кучу земли и силился спихнуть её вниз, испачкавшись ещё больше. Потоки ливня плохо размывали плотную землю, но воды на дне ямы стало больше и Ремину кажется, что сброшенный вниз свёрток всплывает. Он протягивает одну из лопат Гурскому, ожидая от того вспышки гнева, но тот молча сбрасывает землю на дно ямы.
– Может, обыщем его ещё раз? – голос Гурского звучит медленно и глухо.
Ремин мотает головой, разбрызгивая воду во все стороны.
– Там нет никакой флешки.
Свёрток скрывается под слоем мокрой земли. Ещё несколько минут работы, и они с Гурским хлопают лопатами по земле, разравнивая неаккуратные комья, а потом подтаскивают заранее срезанный Гурским дёрн и выкладывают прямоугольники, скрывающие свежевскопанную землю. Дождь завершает за них работу по заметанию следов. Ещё несколько минут они светят налобными фонарями в разные стороны, как маленькие взбесившиеся маяки, чтобы ничего не забыть.
Всю обратную дорогу они не разговаривают. Ремин оставил телефон дома, чтобы невозможно было отследить перемещения, и теперь ему до зуда в ладонях хочется проверить свои социальные сети, ему кажется, что все его друзья и знакомые знают, чем именно с Гурским они были заняты. Телефон Гурского лежит на наноковрике на приборной панели, но экран его тёмен, как двухполосная дорога перед ними, за всё это время ни звонков, ни сообщений.
Гурский высаживает Ремина возле стоянки у «Простора», не заезжая на саму стоянку, чтобы не попасть под объективы видеокамер. Ремин под проливным дождём идёт к своей машине, серебристому спортивному купе, и думает, что, если бы не развод, у него была бы другая машина, и тогда свёрток с телом пришлось бы перевозить ему.
В машине он около минуты сидит, не заводя её, просто отдыхает, утонув в ковшеобразном сидении. Это просто самообман, думает он, если бы не было развода, не было бы и свёртка с трупом, и всей этой кошмарной истории. Если бы он был тогда поумнее, менее жадным… Возвращаясь мысленно назад, он не видел стратегических ошибок, но цепь мелких недоразумений и оплошностей, а также судорожных попыток их исправить и привели его посреди ночи на эту огромную, залитую дождём стоянку. Ремин заводит мотор, и, не давая ему прогреться, выезжает с парковки.