***
Ещё с самого раннего детства Ремин был уверен, именно уверен, а не подозревал, что кроме реального мира существует ещё один мир, зыбкий и непонятный, воспринимаемый только избранными, мир духов. Школьные каникулы, все три месяца, Ремин проводил у своих бабушки и дедушки, на глухом хуторе на Полесье. Все они давно умерли, и Ремин даже не мог уверенно сказать, сколько именно лет назад, он тогда ещё учился в университете. Он уже не помнил подробностей, помнил лишь какие-то мелкие детали, остро врезавшиеся в память, помнил, как бабушка заговаривала головную боль, как разговаривала с животными и деревьями, и общалась с духами умерших людей. По малолетству Ремин не испытывал никакого страха, только любопытство, когда бабушка, с кряхтением садясь на низкую лавочку, поворачивала голову то налево, то направо, разговаривала с людьми, умершими задолго до рождения Ремина, чьи имена помнила только она. Вопросы она задавала вслух, а ответов Ремин не слышал, их слышала только бабушка, а Ремин иногда замечал на краю поля зрения только мелкое подрагивание воздуха, как бывает в жару над разогретым асфальтом, или иногда ощущал спиной и затылком бесшумное движение, а когда оборачивался, вокруг было пусто. Уже повзрослев и забыв почти всё, что с ним было в детстве, в тиши кабинета или в людской толчее он иногда оборачивался и вжимал голову в плечи, ощущая даже не кожей, а каким-то подкожным слоем знакомый холодок.
Ремин опасался, что проваляется без сна всю ночь, но на удивление он хорошо выспался. От вчерашней непогоды не осталось и следа, его неухоженный и неуютный дом был залит утренним светом, что делало его почти приличным. Гурскому повезло, он уже больше недели числился в отпуске и ему, в отличие от Ремина, не нужно было ехать в офис, изображать там рабочую активность и энтузиазм. Ремин включил кофеварку и подошёл к окну, но из окна кухни были видны только заросли малины на неухоженном заднем дворе. Ни завываний милицейских сирен, ни скрежета тормозов. Только какое-то непонятное чувство, словно из кустов за ним наблюдают. Ремин пил кофе, размышляя о случившемся вчера. Шансов, что им удастся избежать наказания, объективно, было немного. Крылова, вернее, его тело, обязательно найдут, ниточка размотается до него и Гурского, а о том, что будет дальше, веяло жутким холодом. Сердце сдавленно заныло, Ремин заученным движением растёр левую половину груди, хотя боль отдавала под правую лопатку. Он отставил кружку с кофе, открыл ящик с лекарствами, принял две таблетки и закрыл глаза, стараясь вспомнить что-то хорошее, например, бегущую к нему по пляжу Карину. Он всегда хотел сына, и на работе, говоря о новорождённой дочери, чувствовал себя слегка смущённым, но ни на секунду не пожалел, что пелёнки, развешанные в ванной, розового цвета, а не голубого. Да, в то лето они с Кристиной ещё были счастливы, кризис третьего года семейной жизни был ими преодолён без особых проблем. Они приступили к строительству дома, того самого, в котором Ремин жил сейчас. После развода он оставил жене городскую квартиру, а сам перебрался в недостроенный коттедж, слишком большой для одного человека, где лишь две комнаты были приспособлены для жизни. Разные люди советовали Ремину продать дом, но он не хотел этим заниматься, то ли надеясь, что жена одумается и вернётся, то ли просто потому, что он никогда не чувствовал себя таким счастливым, как в начале строительства.