На лице Максима появилось такое блаженное выражение, как у святой Терезы на знаменитой скульптуре. Макс творил, и ничто не могло помешать ему. Уж точно не Василиса, которая мечтала сбежать, но понимала, что в предрассветном лесу без фонарика сможет только свернуть себе шею, а не сбежать.
Фотограф перезарядил арбалет, привязанный к дереву юноша задергался, стараясь спрятаться, естественно, у него не вышло, он только зря перебирал слабеющими ногами.
– Ах, Себастьян, зачем же ты испачкал свои ножки? Они должны быть чистыми, – полушепотом бормотал Максим, прицеливаясь и высвечивая фонарикам фигуру раненого пленника из темноты.
Василиса знала, что сейчас он выстрелит, могла бы помешать, наверное, только вот, что дальше? Он спокойно возьмет новую стрелу, и все равно убьет парня, так хоть он сделает это быстрее. Когда-нибудь, если Вася выберется, ей придется покончить с собой, потому что жить с этим грузом вины вряд ли возможно…
Свист второй стрелы вырвал ее из этих мыслей. В свете белого луча фонаря умирающий юноша казался совсем уж бледным, он выделялся из общего пейзажа, как настоящее привидение. Его глаза были широко распахнуты, ноги отчаянно скребли по земле, веревки на руках впились в кисти рук.
Пленник был ранен, но, казалось, не собирался умирать. Кровь он терял медленно, а раны, судя по всему, не были смертельными.
– Как же так, Себастьян?! Так дело не пойдет. Скоро рассвет, – покачал головой Макс, отчего луч света суматошно метнулся по близлежащим деревьям.
Он снова вернулся к своей сумке, порылся там и вернулся со здоровенным охотничьим ножом.
Шаги фотографа, идущего к своей жертве, были уверенными и спокойными. Вася же была испугана настолько, что не могла ни заорать, ни сдвинуться с места.
Макс приблизился к дереву, обошел его и очутился у пленника за спиной. Он вонзил острый нож парню куда-то в спину. Этого удара он пережить уже не смог. В прыгающем свете фонаря Василиса иногда видела распахнутые глаза, иногда капли крови, стекающие из ран по торсу.
Фотограф снова вернулся к своей сумке с ужасающим содержимым. Там он взял тряпку, смочил ее водой и вернулся к трупу. Он опустился перед своей жертвой на колени, аккуратно вымыл ноги юноши, изменил его позу, потом стер лишнюю кровь с тела другой тряпкой, даже замазал ранки от веревок на запястьях тональным кремом, вытащил кляп и протер лицо от слез. Потом накинул кусок красивой красной ткани своей модели на левую ногу.