Надежда Николаевна, понаблюдав за диалогом сына с соседом, отлучилась было к газовой плите, кастрюле, сковороде и прочей кухонной утвари, но снова вышла из кухни.
– Ну что, отдал деньги?
– Какой там!.. Откуда они у него? – небрежно ответил Павел. – Что там готовишь?
– Рис, котлеты. – На еде мать не заостряла внимания. – Я в милицию пойду заявление на него напишу. Пусть его выселяют, раз ни за что не платит!
– Какая тебе разница, платит не платит? Те счета нас не волнуют. А с двухстами рублями в месяц за электричество… Плевать на них!
– Нет, я пойду! Пусть его выписывают отсюда! – Надежда Николаевна перешла на крик.
– Ну началось. – Паша как бы обхватил свою голову и резко рванул к двери комнаты.
Её голос ещё доносился до Павла, когда он закрывал вторую дверь внутри комнаты. В эти годы его жизнь проходила не просто за мебельной стенкой. Въехав на новую жилплощадь, двое профессиональных плотников установили Паше двойную стену из гипсокартона с минватой внутри для лучшей звукоизоляции. Они же установили и межкомнатную дверь. На своей половине Павлу стало легче. Он сначала сел на шикарный диван отдышался. Потом встал, подошёл к двери и на всякий случай закрыл её на шпингалет: «Как мне надоело это сумасшествие. Как же я устал». Павел с грустью замечал, что по приезду в Стужинск к матери возвращается прежнее состояние. Однажды, когда не заладилась работа в школьном образовании, рухнула его тренерская деятельность, он засомневался в правильности решения, принятого в Светловске. В такие минуты, как сегодня, он так же боролся с чувством безысходности, гоня от себя мысль о совершённой им ошибке. Паше захотелось вина. – «А ведь такое хорошее настроение было до этого!» – Он взял под стулом спортивную сумку.
Мать мыла кастрюлю и была задумчива.
– Я сейчас приду! Пойду к чаю что-нибудь куплю, – обратился он к ней.
– А обедать? Ты же не обедал!
– Сейчас схожу и буду есть. Зал, кабинет на работе посмотрел. Завтра первый педсовет.
– Ну так купи чего-нибудь.
– Чего купи? – Паша притворился, что не понимает.
– Сам знаешь, чего. Коробку купи, – последнее мама произнесла тихо и скороговоркой.
– Потом ещё скажешь купить?
– Нет. Одной хватит. – Было видно, как она повеселела.
К семи вечера Паша всё-таки купил вторую коробку полусладкого белого вина. А его устроила одна бутылка итальянского сухого красного. Надежда Николаевна не только не разбиралась в вине, ей по непонятным сыну причинам нравилось вино в коробках. Если первая коробка маму утихомирила, то вторая разбудила спящих в ней бесов. Она вспоминала разных знакомых людей, кого-то обзывала, над кем-то смеялась, её монолог частично переходил в диалог с сыном. Паша специально оставил свою дверь нараспашку, чтобы мама не заходила к нему, где в кружку потихоньку наливалось насыщенное вино рубинового цвета, как описывают сомелье, с оттенками послевкусия… В первом часу ночи Надежда Николаевна, бормоча себе что-то под нос, уснула. Павел в нейтральном состоянии прикрыл межкомнатную дверь, чтобы крепко проспать до восьми утра.