Потускнели прошлые боли и обиды. Даже ужасы последней – Великой отечественной, несмотря на упрямые попытки воскресить чувство патриотизма в виде побед и героизма истекающих кровью жертв, неизбежно затухнет в сердцах новых поколений, станет трагедией литературной, преданием.
Улетучилась острота восприятия – это тебе не на заре древнего мира. Усталость от жестокости? Может быть, поэтому преобладали абстрактные рассуждения, не облаченные в суровую солдатскую одежду (как о свободе, далеко отлетевшей от необходимости). В литературе преобладали романы о положительной стороне человеческого бытия, – теплого отношения к миру, даже враждебному (в моей библиотеке есть книжка рассказов В. Лидина, помню только воображаемые смутно благостные глаза рассказчика, повествующие о добром начале в человеке. И – чудо! После прочтения враждебный мир оттаивал, отзываясь на теплоту, обращенную к нему, и самому читателю становилось теплее.
Всерьез воспринимался и беспомощный призыв киношного Мюнхаузена времен человечного социализма: «Улыбайтесь, господа!», хотя повлиял на человечество, как на слона дробинка.
Так и жили, проходя «между струйками» жесткой реальности.
А в годы «специальной операции» та, настоящая боль снова ожила в наплыве старого кино на экранах телевизора и гаджетов, и снова гибкая пропаганда законно умалчивала о потерях в наших войсках и смертях бойцов, но негодующе раскрывала трагическую правду о гибели мирного населения от бомбежек западных «националистов». Сейчас видна странность в том, что пропагандисты возвращаются к старым темам того страшного времени второй мировой войны, не думая о будущих проблемах.
Вожди уже не считают себя истиной в последней инстанции – они убеждены, что во время кризисов и опасений их возврата, как бы чего не вышло, нужна не истина, а дисциплина, и тех, кто ее расшатывает, нужно воспитывать, изымая, во избежание вреда, из здорового общества.
Я откопал в шкафах дневники молодости, со стихами. Какие-то нестерпимые ощущением своей бездарности записи событий, без мыслей, описывающие чередование бездомных скитаний юнца, и даже без тоски от скуки жизни. Они отмечены какими-то действиями, но не отражающими всех моих молодых сил. На самом деле молодость была обаятельна своей наивностью, уверенностью в бессмертии себя и всего ореола окружающего мира. Чудо ожидания яркой молодой жизни!