Йоав Рах, верный своему материализму, списывал все на экстремальные условия и возможные геомагнитные возмущения в приполярных широтах, влияющие на чувствительную электронику. Научная группа вполголоса обсуждала гипотетическое воздействие «структурированного шума» на квантовые схемы «Левиафана». Коэн, прислушиваясь к этому почти подпороговому гулу, который не могли полностью отфильтровать даже самые совершенные системы шумоподавления, ощущал нечто иное. Не техническую неисправность. Скорее, прелюдию. Увертюру к чему-то огромному, древнему и, возможно, разумному. Приближающийся шельфовый ледник, пока лишь смутная тень на дальних рубежах гидролокатора, уже не казался просто геологическим образованием. Он ощущался как берег чужого, враждебного мира.
– Расчетное время подхода к кромке шельфового ледника – четыре часа, капитан, – доложил штурман. Голос звучал напряженно. – Рельеф дна соответствует немецким картам с пугающей точностью. До последней отмели. – Курс и скорость прежние, – Коэн произнес это ровнее, чем чувствовал. – Всему личному составу, не занятому на вахте, находиться в жилых отсеках. Посторонним доступ к сенсорным постам запрещен. Шира, – он повернулся к акустику, – непрерывный анализ фонового шума. Любые флуктуации, изменения в структуре – немедленно докладывать. Попытайтесь соотнести их с системными сбоями, даже самыми незначительными. Он снова посмотрел на главный экран. Зеленая сетка гидролокатора начала обретать плоть. Первые уверенные отражения сигнала рисовали исполинскую стену, поднимающуюся из бездны. Шельфовый ледник Антарктиды. Белая скала, уходящая в абсолютную черноту. Врата. И гул, идущий из-за этих врат, неуловимо усилился, превращаясь из фонового шума в настойчивый, невнятный шепот. Приветствие, которое звучало как предупреждение.
ГЛАВА 5: ШЕПОТ В ВОДЕ
Переход был почти незаметен, но изменил все. Секунду назад «Левиафан» рассекал абиссальную черноту Южного океана, свободный, хоть и сдавленный чудовищным давлением. В следующую секунду он проскользнул под исполинский козырек шельфового ледника Фимбул. Мир за пределами титанового корпуса преобразился. Вместо однородной тьмы – давящая близость льда, оживающего на экранах гидролокаторов призрачными сине-зелеными ландшафтами. Температура забортной воды упала еще на несколько градусов, приблизившись к точке замерзания солевого раствора. Странный, структурированный гул, который Шира Мизрахи окрестила «шумом», усилился, он словно вибрировал в самой толще льда, превращая ледник в гигантский резонатор неизвестного сигнала.