Мир за окном давно перестал иметь значение – с его условностями, его правилами, его жалкими попытками сохранить видимость порядка. Он рассыпался в прах вместе с первыми взрывами, оставив после себя лишь хаос, в котором они и нашли друг друга.
Если бы не война, они бы никогда не встретились.
Она – из тех, кто родился в шелесте книжных страниц, чьи пальцы знали только клавиши рояля и тонкий фарфор чашек. Он – выкованный в дыму заводских цехов, привыкший к грубым рукопожатиям и тяжёлому ритму машин. Их миры никогда не должны были пересечься.
Не было бы этих ночей, когда её ногти, некогда ухоженные и лощёные, впивались в его спину, оставляя красные полосы, как метки дикого зверя. Не было бы этих утренних пробуждений, когда она будила его губами, медленно, настойчиво, пока он не открывал глаза с глухим стоном. Не было бы этого безумия – жгучего, неконтролируемого, пожирающего их изнутри, как огонь пожирает сухую солому.
– Милый!!, – её нежный и родной голос, вырвал его из грёз.
Он не ответил. Просто шагнул вперёд, и в её глазах вспыхнул тот самый огонь – дикий, неукротимый.
Сначала все шло по накатанной – скучные, отрепетированные до автоматизма ответы. Детство («любил математику»), школа («старался хорошо учиться»), служба («чувство долга»). Политический конструктор складывался идеально: правильный парень с правильной биографией. Журналисты дремали, камеры монотонно жужжали, в зале пахло кофе и усталостью.
А потом кто-то спросил про Мали.
И все изменилось.
– Террористы, Боко Харам… – его голос вдруг ожил, стал глубже, грубее. – Первую машину подорвали – бах! – дым, крики. Заняли круговую, ребята «отбояриваются», я на бегу магазин меняю…
Он даже привстал, непроизвольно имитируя то движение – резкий рывок, сброс пустого магазина, щелк нового.
И тут Д., до этого молча сидевшая на диване, вдруг фыркнула:
– Не было никакого щелчка!
Он резко обернулся к ней, глаза вспыхнули:
– Как не было?! Да я же слышал!
– Фантомные звуки, – она скрестила руки, ухмыляясь. – Проверяла запись – тишина.
В зале замерли. Журналисты перестали печатать. Камеры, казалось, перестали работать.
– А потом, – он уже не обращал внимания на окружение, глядя только на нее, – на встречу выскакивает этот чертов туарег…
– С голым торсом и «калашом» на шее, – подхватила Д., ее глаза блестели.