Мальчик поднял на него глаза. Очевидно, на многие годы не забыть отцу этого сыновнего взгляда. В нём смешалось всё: слёзы, страх, ненависть…
– Хоть убей, а нет у меня денег…
Отец ошеломлённо крякнул. Помолчал.
– Ну, не хочешь отдавать, вольному воля…
– Это как же так?! – запричитала мать. – Ты что, не можешь с сыном сладить?
– Поздно, мать. Надо было раньше думать. И оставь меня, пожалуйста, в покое…
– У, неслух какой! – накинулась мать на сына. – Растила тебя, ночи не спала, лучшие куски отдавала… А ты так-то мать благодаришь?
– Не замай его, оставь, – уже открыто встал на его защиту отец.
– Это как, не замай? Это как?.. – от возмущения у неё даже перехватило горло.
– А вот так! – вставая, сказал отец.
И вышел, хлопнув дверью. Мать в сердцах дала сыну затрещину по затылку. Но это мало его расстроило. Главное, отец теперь на его стороне. Ваня понял: лыжи – его! А мать, что мать? Шлёпнет, потом приласкает, напоит и накормит. Он это знал.
– И что это за ребёнок?! – кричала между тем мать. – Другой для матери не то что деньги, всю душу отдаёт. А этот молчит, как каменный истукан…
Ванюшке было жалко мать, но лыжи были нужнее. Ночью, уже засыпая, он слышал, как мать снова вела атаку на отца.
– Ты что, не можешь взять у него деньги? Чтоб у ребёнка такие были деньжищи, где это в деревне видано…
– Может быть, и взял бы, но ведь сказал мальчонка: убей – не отдам!
– Ну и что, что сказал…
– Да ты пойми, выходит, что я его обманул? Сначала дал, теперь отбираю!
– Ну и что! Подумаешь, невидаль какая!
Отец вздохнул:
– Тебе этого не понять…
И вот сейчас, сидя в вишняке, Ваня держал за кончик свою многострадальную сторублёвку, и лёгкий ветерок, шелестя, трепал её. Он смотрел на неё, а видел лыжи. Как летит на них, летит, и вся деревня, глядя на него, ахает:
И этот перелетел через речку! У нас теперь не деревенские мальчишки, а летающие лыжники!..
– Подайте, Христа ради! – донёсся до него слабый старческий голос.
Ванюшка вздрогнул, испуганно оглянулся и сквозь коричневые, облитые камедью стволы вишен увидел пожилого человека, подходившего к дому. Мальчик торопливо спрятал сотню в коробочку, сунул в ямку и засыпал её, забросал листвой. По пути к дому услышал снова:
– Подайте, Христа ради…
Старик нёс через плечо на палке котомку. Мать, наконец, оторвалась от работы: