Генеральская фамилия - страница 4

Шрифт
Интервал


Приписывали тебе все отравленья мира.
Страдали твои страдальцы нехваткой сыра.
Стыдили тебя, что ты пропита́ и ржава.
Облизывались, да… ядерная держава.
Кололись, плакали, но ставили «Дядю Ваню».
Считали варварством русскую баню.
Считали анахронизмом союз Адама и Евы,
Половым вопросом трепали нервы.
В бока тебе втыкали за базой базу.
Вожделели недра твои задарма и сразу.
Затыкали рот тебе жовто-блакитным кляпом,
А ты отвечала храпом.
Спала медведицей, словно с тяжкой дороги.
Нашли, чем выманить тебя из берлоги:
Явились снова руны, свастики да зиг хайли,
По русским людям орудия забрехали.
Страшна ты в гневе, царица тайги и сте́пи:
Нарвался – жди, когда получишь по репе,
Передавай приветы псевдонебесной сотне.
Реве та стогне Днiпр. Хай реве. Хай стогне.

«Посмотри в окно, душа моя…»

Посмотри в окно, душа моя,
                              не прервался ли ход времен?
Продолжают ли плыть облака
                             под раскатистый грай ворон?
Не обуглились ли деревья,
                               не заросла ли травой колея?
И вон там, на перекрестке, не окаменела ли я?
Если время все еще движется,
                                         почему же вдали тогда
Пылают русские церкви, убиты русские города,
И когда же кончится у Земли
                                             оружейная эта руда,
Из которой делают нашу смерть и везут сюда.
Не понять друг друга воюющим нашим родам:
Они думают, ангел мой,
                                     что нам нужен плацдарм,
Что мы прирасти хотим территорией и баблом.
А мы закрываем от них полмира своим крылом.
Не молчи, мой Бог, не гляди в меня, как в очаг.
Не огонь во мне, а магмы лиловый зев,
Не скрывайся в деталях и в мелочах,
Выходи на зов.
Я смотрю в окно, я высматриваю Твой свет.
Я присутствую лично при рождении дня,
Принимаю его на ладони свои. В ответ
Не убивай меня.

«Не верь ты мне фальшивой, слабой, ленной…»

Не верь ты мне фальшивой, слабой, ленной —
Я ничего не знаю о войне,
Как телескоп не знает о Вселенной
С погибшими мирами в вышине.
Я заползаю в возраст отстраненья,
Слежу за новостями с лежака,
С меня не спросишь ни за отступленье,
Ни за нехватку раций мужикам.
Но я с такою бешеною силой
Походные крещу их вещмешки,
Что мне, тяжеловесной и трусливой,
Бог посылает нужные стишки.
О том, что в поле белая пороша,
О девяностых, отданных за так,