Артурова насупилась.
– Тебя что-то развеселило? – буркнула она.
– Нет, – ответила Женька, хотя по-прежнему улыбалась, – просто настроение хорошее.
– Когда зашла сюда, твое хорошее настроение не слишком заметно было, – недоверчиво произнесла Яна и вновь спросила: – Так ты молилась?
– Молилась, – призналась Ливадова. – Но ведь это не запрещено?
– Верно, – кивнула Артурова, – не запрещено. Хотя совсем недавно, когда еще училась в школе, молитвы были вне закона. Только не вздумай рассказывать кому-нибудь про своего бога. Вот это уже под запретом!
– Не буду. А ты сама во что веришь?
– В кого? В бога? – с усмешкой спросила помощница Мартынова. – Нет уж, не хочу. Граждане Корпорации избавлены от древних предрассудков. Я верю в науку! В гражданский долг! В Корпорацию!
В голосе аспирантки зазвучала явная гордость, она свысока посмотрела на Женьку. Ливанова опустила взор, чтобы спрятать вдруг увлажнившиеся глаза. Она в медицинском боксе университета второй день, но сколь же много раз за минувшие сутки глядели на нее если не с презрением, то с явным пренебрежением. В лучшем случае с равнодушием.
Евгения Ливадова есть собственность Трансрегионального университета этой трахнутой Корпорации, которая по непонятным причинам подменила ее страну. Нет больше России! А она рабыня, хоть и окружают ее примерно такие же люди, что и в прошлом. Почти такие же, да другие – их не коробит от того, что человек, говорящий на одном с ними языке, низведен до статуса комнатной мебели. Либо тушки для экспериментов.
Женька стиснула зубы, чтобы не заскулить. Вчера разъяснили, какой идет год, и не верить, что за окном небоскреба две тысячи двести пятьдесят второй, было бессмысленно. Она даже не спорила, не упиралась, ибо собственными глазами видела фантастический город высоток с потоками воздушных судов. Могла бы пялиться с лоджии университетского здания на Новосибирск двадцать третьего века хоть весь прошлый день и всю оставшуюся ночь. В этом была свободна, однако всего лишь в этом.
Ливадова выругалась сквозь зубы. Ох, не так когда-то представлялось ей путешествие в будущее. Прекрасный новый мир… и она в нем рабыня!
Женька покосилась на помощницу профессора. Артурова на несколько мгновений позабыла про нее, листала бумаги на планшете, будто стащенном вместе с Ливадовой из двадцать первого века. Искала что-то в распечатке, хмурилась; она часто хмурилась, эта Яна.