– А потом?
– Потом мы продолжим наблюдение и в случае успеха начнем курс обучения. Моя помощница Яна Викторовна, – указал профессор на кивнувшую аспирантку, – подготовлена для проведения первого этапа обучения.
– Яна Викторовна, – обратился Воронцов к молодой ученой, – вы же сможете вести обучение в столице? В моем доме? В случае успеха сегодняшней операции?
Артурова растерянно заморгала ресницами.
– Что это значит? – Профессор мгновенно нахохлился.
– Я покупаю объект, – безапелляционным тоном заявил Воронцов. – Эксперимент продолжается. Как его куратор, я гарантирую дальнейшие исследования. Но они несколько… э… расширяются в границах. Ваш объект, точнее, моя будущая собственность, перевозится ко мне. Игорь Иванович, мы с вами вылетаем в столицу немедленно после операции, не дожидаясь ее результата. В Красноярске вы осмотрите дом, и я поручу незамедлительно переоборудовать несколько комнат согласно вашим рекомендациям. Исследования не должны пострадать. Все дополнительные расходы также будут оплачены.
Женька не знала, плакать или горько смеяться: торгуют ею, распоряжаются, словно предметом каким, и непонятно, будет ли завтра хуже, чем сейчас. Или лучше. А слез уже нет, выплакала за утро.
Новый хозяин девушки – да, сколь ни страшна эта мысль, но она про реальность, – отвешивал ученому каждое свое слово тоном, не терпящим возражений. А профессор не сводил озлобившегося взора с офицера.
– Это собственность университета! Только ректорат может распоряжаться объектом. Я не вправе отдать ее.
– Вы же походатайствуете перед ректоратом о моей просьбе. Не думаю, что мне будет отказано. К тому же эксперимент… Ничто не должно помешать НАШИМ совместным исследованиям. Исследованиям Академии наук и Генштаба! Ничто и никто! Вы же понимаете, о чем я говорю, – со сталью в голосе продолжал давить Воронцов.
– Да, – вдруг явно поник Мартынов, – понимаю. Думаю… ректорат удовлетворит вашу просьбу. Но я лично осмотрю место, где будет продолжен эксперимент! И тре… Настаиваю на моем допуске к объекту в любое время!
– Конечно. – Голос сына президента смягчился. – Как скажете. Все будет, как вы пожелаете. А пока, наверно, везите ее в операционную и давайте оформим сделку.
Ливадова всхлипнула – уже захотелось и заплакать, но слезы иссохли. Что больше пугает? Смертельно опасная процедура или рабство? Не лучше ли сдохнуть на операционном столе?