Лежу в кресле стоматолога и не перестаю думать, что мне делать и как выйти из сложившейся ситуации.
И ответ приходит. Я даже и забыла, как мы когда-то тренировали память с Булатом. Мы запоминали номера телефонов.
Я тогда столько их знала, а он – только мой.
Стоматолога кто-то зовёт в коридор, и он выходит, откладывая телефон, да ещё и не заблокированный. Он ждал, пока у меня застынет лекарство на зубах.
Быстро хватаю его, открываю сообщения и пишу всего два слова:
«Спаси меня»!
Нажимаю отправить и молюсь, чтобы у Булата сохранился его старый номер. Ответ не приходит, и я уже готова выть. Может, цифры неправильно набрала? А может, номер он сменил, хотя сообщение висит прочитанное.
За дверью раздаются шаги, и я панически удаляю сообщение из телефона доктора. Все они едят из миски Ярослава. Нельзя так подставляться.
В груди нарастает отчаяние, и я уже готова к тому, что будет дальше. Не собираюсь больше сопротивляться.
Пытаюсь понять, когда всё изменилось, и понимаю, что именно в тот момент, когда я полюбила. Когда я стала счастлива по-настоящему. Когда пришла домой и, счастливая, сказала папе, что я выхожу замуж.
Вот тогда всё сломалось. Вся моя идеальная жизнь рассы́палась как карточный домик, когда меня через час поволокли к гинекологу, и тот сказал отцу, что я уже не девственница. А мне на тот момент было больше двадцати.
В тот момент я осознала, что моя жизнь всегда была лишь правильно выстроенная стратегия для большой игры отца. А я выгодное вложение.
Дни до приезда к отцу прошли слишком быстро, а я не успела смириться с тем, что скоро всё закончится.
К его родительскому дому мы подъехали в полной тишине. Ярослав, на удивление, спокойный и даже улыбается. Что-то спрашивает, а я не отвечаю.
Не вижу смысла что-то делать. Только продлевать агонию.
На мне чёрное в пол шелковое платье на тонких бретелях. Зачем он сказал одеть его, я даже боюсь предположить, но то, что ещё не полностью сошедшие синяки виднеются по шее и плечам, меня уже не трогает.
Все знают, кто мой муж, но всем насрать. Так зачем прятать всю его любовь?
– Оля, дочка, – ко мне подходит отец и, сжав плечи, прижимает к себе. – Прекрасно выглядишь.
Хочется плюнуть ему в лицо, но я заставляю себя успокоиться. Нет смысла играть роль раненой собаки, всё равно добьют.
– Как ты себя чувствуешь? – ко мне подходит теперь Тина. – Ярослав сказал нам, что ты упала с лестницы, – произносит мачеха достаточно громко, чтобы все, кто находятся рядом, услышали.