Выдавливаю из себя стон и всё-таки закашливаюсь. Во рту разливается вкус крови, а глаза начинает нестерпимо жечь от выступивших слёз.
– Дышите, Ольга, – рядом слышу голос Ивана Петровича, и его рука ложится мне на грудь, укладывая назад. – Вам нужно успокоиться.
– Чтобы через неделю и следа не осталось, – рычит Ярослав и выходит, хлопнув дверью.
– Оля, я не приду больше, – произносит устало Иван Петрович, а мне так и хочется рассмеяться и сказать ему что-то ироничное, но рот тяжело открывать. – Я не могу так. Я столько лет работал обычным врачом, но когда спас твоего мужа, думал, что судьба улыбнулась мне, и теперь я заживу нормально. Я зажил, – и столько горечи в его голосе. – Но цена слишком высока!
Мужики не выдерживают, а я должна. Всем должна! Не нужно мне было ничего, но оказалось, что я нужна всем.
Так противно от самой себя! Хочется что-то сделать, но мне даже двигаться больно.
Языком аккуратно провожу по губам и зубам, понимаю, что несколько зубов сколоты. Плохие, значит, мне в прошлый раз протезы ставили.
– Оля, Вам нужна помощь, – шепчет Иван Петрович, а я вспоминаю слова Тины, которые услышала перед тем, как меня выволокли из ресторана.
«Я помогу тебе, только откажись»!
Ну раз моя мачеха хочет себе такого счастья, кто же я такая, чтобы ей отказывать. Прошу пить шёпотом, а потом прошу Ивана Петровича, чтобы он написал с моего номера мачехе, что я согласна на новое платье.
Она не дура, поймёт, что я имею в виду. Я никогда ей не писала и не звонила. Но номер её у меня есть, так же как и мой у неё.
Остаётся только самой придумать, как не попасть из одной западни в другую.
Пока меня лечат и приводят в порядок, я пытаюсь найти выход. Больше не хочу так.
Вот всё же странные мы создания люди! Когда просим об избавлении, нам его не дают, а когда это самое избавление с косой нависает над головой, ты его уже не хочешь.
За два дня до поездки к отцу Ярослав отправляет меня к стоматологу. Он не трогает меня эту неделю. Не заходит, не общается. Все приказы передаёт через Жанну.
И это такое счастье – не видеть его! Но у этого счастья есть привкус страха, даже паники. Я не представляю, что он сделает со мной после торжества у отца.
Меня больше никто не защитит. Я им не нужна. Отец явно уверен, что у него родится сын, а вот я не уверена. Но здесь уже никто не будет спрашивать моего мнения. Пусть Тина теперь разбирается.