* * *
Николай Модестов, в сопровождении двух рослых конвоиров, вошёл в комнату для свиданий, где его с нетерпением ждали родители. Увидев сына, они поразились его болезненному и какому-то отрешённому виду. У близких родственников, разделённых друг от друга толстой стеклянной перегородкой, было всего лишь пять минут, чтобы поговорить.
– Ну, здравствуй, сын, – первым заговорил Болеслав Никифорович, сняв трубку. – Как ты себя чувствуешь?
– Привет, – сухо произнёс Николай, болезненно поморщившись. Он осторожно прикоснулся к ране на голове, которую совсем недавно едва не раскололи пополам, словно грецкий орех. – Башка болит. Очень…
– Ты знаешь, почему ты здесь? Тебя обвиняют в воровстве, а также в попытке убийства женщины и маленькой девочки. Это правда, что здесь пишут? – спросил отец, показав ему измятую газету.
– Я… Я не знаю, – ответил он, пожав плечами. – Не знаю…
– Коля, – Агафья Петровна вдруг выхватила трубку из рук мужа. – Как ты оказался в том доме? Скажи, что ты не принимал участия в этом преступлении!
– Я… Я не помню…
Дальнейшие расспросы не дали никаких результатов. Николай не помнил ровным счётом ничего из того, что произошло, и это значительно осложняло положение, в котором тот оказался.
Удар по голове был таким сильным, что Николай потерял память, и, естественно, ничего не мог сказать в свою защиту.
– Ладно, видимо, это бесполезно, – покачал головой Болеслав Никифорович. Он посмотрел на настенные часы: оставалась всего лишь минута… – Твоя жена знает, что ты здесь?
– Да, она вчера ко мне приходила, – ответил Николай, грустно улыбнувшись, – вместе с нашим сыном… Пожалуйста, позаботьтесь о нём! Лариса совсем тронулась умом, и сыну небезопасно оставаться с ней.
– Не волнуйся, мы присмотрим за ним, – заверил отец, прикоснувшись рукой к холодному стеклу. То же самое со своей стороны сделал и Николай. – Ты только… это… Крепись, сын! Всё будет хорошо, мы вызволим тебя отсюда! Ты слышишь? Всё будет хорошо…
– Спасибо, – поблагодарил он и, прежде чем повесить трубку, тихо произнёс: – Если можете, простите меня! Я не хотел, чтобы всё так вышло…
– И ты нас прости, – дрожащим голосом произнёс Болеслав Никифорович. Ему было очень жаль своего несчастного сына, у которого шансы в ближайшее время выйти на свободу фактически равнялись нулю. Ведь все обстоятельства по злой иронии сложились против него! – За всё… Прости!