– «Препадаватель Соколова пропагандирует безнравственность»… – она зачитала вслух. – Прекрасно. Даже слово «преподаватель» они не осилили. Может, я ещё и математику веду? Объясню, что дважды два – «отстаньте от меня».
Алёна заглянула в кабинет, оставив на столе записку: «Они хотят вас сломать. Не давайте».
– Спасибо, – Анна улыбнулась. – Но я как таракан: меня даже ядерная зима не возьмёт. Разве что директорский гнев…
Перед уходом она нашла в почте письмо: «Ваша кандидатура снята с конкурса „Учитель года“». Подпись Ирины Владимировны напоминала след когтя на снегу.
– Ну что ж, – Анна закрыла ноутбук. – Зато теперь у меня есть время научиться вязать варежки. Или написать роман: «Как выжить в школе, где директор – Драко Малфой в юбке».
Глава 3.«Белая ворона, или Как менязаставилииграть в покерс совой».
Директорский кабинет пахнул формалином и несбывшимися амбициями. Ирина Владимировна, сидя за столом, напоминала голодную сову, которая случайно проглотила указку и теперь мучается несварением. Её бледное лицо светилось в полумраке, как экран мертвого телефона.
– Ваш имидж… не соответствует *духу учреждения*, – прошипела она, тыкая ногтем-скальпелем в фото Анны в платье. – У нас тут не подиум. Или вы решили, что уроки литературы – это кастинг в OnlyFans для несовершеннолетних?
Анна, глядя на её костюм цвета мокрого асфальта, подумала: «Дух учреждения? Скорее, дух затхлого подвала, где хранят отчеты о несделанных реформах».
– Понимаю. Завтра приду в мешке из-под картошки. С дырками для глаз. Или в костюме Чужого – чтобы дети наконец испугались ЕГЭ.
Директор проигнорировала шутку, как игнорирует родительские собрания:
– Волосы уберите. Белый цвет – это… непрофессионально.
– Ага, я же должна выглядеть как вы – серая мышь с грозовыми тучами под глазами. Будто Малефисента на пенсии.
На следующий день Анна явилась в мешковатом свитере, который мог бы скрыть даже грехи всего педколлектива. Ольга Петровна, проходя мимо, сладко ахнула:
– О, теперь вы почти похожи на человека! Только тушь бы поменьше. А то вдруг дети догадаются, что у вас есть лицо.
Сцена: «Любовь как диагноз»
Матвей застрял в дверном проеме, как неловкий памятник собственным гормонам. Его плечи не помещались в рамке, а взгляд уперся в пол, будто там был написан ответ на вопрос: «Как влюбиться в училку и не сгореть заживо?».