– Вы… забыли тетрадь, – он протянул стопку листов, перевязанную лентой от подарочного набора «Для настоящих мужчин». На верхнем листе красовалось стихотворение Есенина, обведенное в сердечко с шипами.
Анна вздохнула. «Ну вот, теперь я ещё и педофил-романтик. Лучшее резюме для увольнения».
– Матвей, я ценю твоё… усердие. Но давай договоримся: ты пишешь сочинения, а я не показываю это твоему отцу. Он же, говорят, любит бокс?
Лицо Матвея покраснело, как помидор в учебнике биологии. Он пробормотал что-то про «спасибо» и сбежал, снося на ходу вазон с искусственным кактусом.
Сцена: «Шпион, который меня достал».
Артем Глебович, учитель истории, пахнущий нафталином и злобой, начал охоту. Он преследовал Анну по коридорам, как голодный гриф, записывая в блокнот:
– 10:15 – Соколова улыбнулась ученику. 10:20 – поправила прядь волос. 10:25 – дышала слишком провокационно.
– Артем Глебович, – обернулась Анна, – вы так усердствуете, будто Сталин лично поручил вам следить за моральным обликом коллектива. Может, добавите в отчет, как я сегодня чихнула без разрешения?
Историк фыркнул, уронив очки с дужками-вешалками:
– Вы… вы подрываете устои!
– Устои? – Анна наклонилась, поднимая его блокнот. – Тут даже грамматические ошибки подрывают устои русского языка.
Финал главы: «Квест на выживание»
Вечером Анна нашла в ящике стола анонимку: «Учительница Соколова совращает учеников стихами Бродского!».
– Боже, – засмеялась она, – хоть бы написали «совращает матом из Набокова». Это был бы комплимент.
Алёна заглянула в кабинет, бросив на стол записку:
– Это Матвея отца нашли в раздевалке с бутылкой. Говорит, вы его «спаиваете уроками».
– Отлично. Теперь я и алкодилер. Завтра начну торговать ответами за чипсы.
Перед уходом Анна заметила в окне тень директора. Та стояла, словно голограмма, и жестом приглашала в камеру наблюдения.
«Ладно, – подумала Анна, – если завтра найдут мой труп, пусть на надгробии напишут: „Здесь лежит женщина, которая носила платья. RIP“»