– Идём! – магистр почти бегом направился к выходу. Буше и комендант несли впереди него факелы. Они пересекли двор, где шла разгрузка тяжёлых ящиков. Дождь прекратился, и из-за рваных послегрозовых облаков роняло на землю лучи заходящее солнце. Янес не обращал внимания на противно хлюпающую под ногами жижу, мгновенно забрызгавшую его плащ. Мысли его были направлены на одно – откуда странный старик знает о Чаше, Великом магистре и нависшей над ним угрозе?
Винтовая лестница уходила вниз, в помещение холодных подвалов. Пахло мышами, сыростью и плесневелой влагой. Чад от факелов уносился под сводчатый потолок. Комендант отодвинул огромных размеров засов на тяжёлой, обитой железом, двери. Два стражника и Гийом Буше вошли первыми, осветив узилище. В дальнем углу подвала тихо копошились две тощие крысы, нисколько не испугавшись вошедших людей. Старик исчез.
ГЛАВА 3.
Наши дни. Санкт-Петербург.
Пробка на Московском проспекте растянулась на несколько километров. Дождь, с утра обильно поливавший город, уже с час как закончился, и в разбежавшихся от Невы тучах вновь заиграло солнце. Магнитола разливала по салону «Hello» от Ричарда Клайдермана, и Олег невольно барабанил пальцами по селектору переключения передач в такт мелодии.
Сколько он не был в Питере? Почти четыре года, если память не подводит. Точно, в прошлый раз он приезжал после защиты диплома инфака и поступления на исторический. Губы сами растянулись в полуулыбке. Ризориус, так, кажется, называется мышца, отвечающая за способность улыбаться? При этой мысли ризориус превратил полуулыбку в улыбку. В прошлый его приезд город встретил его ледяным ноябрьским ветром. Олег простыл и все каникулы, запланированные для встреч со старыми друзьями, провел у отца в доме, не вылезая из постели. Раньше Олегу нравился Петербург. Как он теперь понимал, городу было легко очаровать мальчишку, растущего в большом доме на Васильевском острове, посещающего частную школу и с самого нежного возраста окруженного предметами искусства, скульптуры и живописи. Отец торговал антиквариатом в собственном магазине, и был одним из самых уважаемых реставраторов в прошлом, и антикваров в настоящем. К нему обращались за экспертной оценкой из многих европейских музеев, не говоря уже о Третьяковке и Эрмитаже. Впрочем, основная его работа всё же касалась частных коллекций. Разумеется, перед Олегом никогда не стояло выбора, где и на кого учиться. Выбор за него сделал отец. Стоит сказать, обучение давалось Олегу удивительно легко, к окончанию факультета иностранных языков он свободно говорил на английском, французском, испанском и итальянском, чуть хуже – на немецком. В какой-то момент его потянуло на языки древности – арабский, иврит и латынь, видимо, сказались дни, проведенные в отцовском магазине и кабинете.