На угловатом лице собеседника вижу неприятную желчь. Темно-карие глаза, в которых даже зрачков не видно, требуют подчинения. Я собираю всю смелость, чтобы не обращать внимания на высокомерие.
– Вам плохо? Могу принести аптечку.
Абсурд ситуации ясен и дураку. Пассажир жив, здоров и, как я вижу, ничего ему не угрожает.
– А вот если бы я задыхался, поперхнувшись костью от съеденной курицы? Вы бы уж точно не успели со своей аптечкой.
Я бы держалась за двадцать рядов подальше от такого пассажира. Мне и в голову не пришло бы тебя спасать.
– Мы еще не обслуживаем питанием. Вы ничего не ели.
– Или я неожиданно превратился бы в шарик после вашей еды, как тетя Мардж в «Гарри Поттере». – Парень делает загадочную паузу, я не могу удержаться:
– Не переживайте, из-за низких потолков вы бы далеко не улетели.
Как и я в тот день, когда мой план удрать в Европу не сработал. А теперь мне приходится стоять здесь и выслушивать сумасшедшего.
– Аллергия на глютен может вызвать отек органов, вы знали? Тогда авиакомпания разбиралась бы в суде из-за вашей халатности. А стюардесса, которой я сейчас все это говорю, не соизволит даже притвориться заинтересованной.
«Сколько фантазии!» – думаю я.
Этот парень морочит мне голову нравоучениями. Но он не первый и не последний. Я вынуждена постоянно слушать отца-летчика и его советы о том, как надо правильно поступать. Может быть, поэтому у меня золотая медаль после окончания школы и красный диплом университета. Счастья я все же не ощущаю даже со всеми наградами в музыкальных конкурсах. Зачем же сейчас мне выслушивать какого-то пассажира? Я не намерена отвечать за случаи, которые якобы могли произойти, но не произошли.
– Я вам скажу так, – начинаю медленно, чтобы захватить все внимание, приходится даже слегка нагнуться к собеседнику. – Молодому человеку тогда полагается сидеть дома, если у него проблемы со здоровьем.
Мои устойчивые каблуки разворачиваются, и я направляюсь в сторону передней кухни. Не собираюсь продолжать этот идиотский разговор, и пусть сам командир воздушного судна выходит в салон разбираться с пассажиром. Ведь это он, мой отец, наказал меня за угнанный «эмбраер» и заставил здесь работать. Петр Семенович таким образом обязал свою дочь выплачивать ему долг.
Дойдя до середины салона первого класса, неожиданно понимаю, что сегодня работаю в хвостовой части самолета. Недовольно цокнув, уверенной походкой иду назад. Только бы этот сумасшедший не перехватил меня снова. На пути появляется какая-то пассажирка и пытается что-то спросить.