Она снова открыла рабочий файл. Эксперименты с сенсорным восприятием. Лингвистический анализ. Нейросетевое моделирование. Цифры, данные, графики. Холодные инструменты познания. Но теперь она смотрела на них иначе. За каждым числом, за каждым термином она видела живых людей. Людей, чей мир менялся навсегда.
И ее собственный мир тоже уже никогда не будет прежним.
Сообщение Лизы висело перед глазами, как назойливое послеобра́з на сетчатке. Марк. РАС. "Поздний дебют". Слова бились о стенки черепа, отказываясь складываться в осмысленную картину. Тот Марк, которого она помнила – немногословный, но не холодный, погруженный в свои чертежи, но способный на неожиданную шутку – как он мог оказаться частью этой всепоглощающей статистики?
Научный инстинкт требовал данных, объяснений, теорий. Личные чувства – чего-то другого, возможно, опровержения. Эвелин решила обратиться к доктору Аластеру Финчу. Корифей нейробиологии, специалист по пластичности мозга, чьи последние работы о "социально-адаптивных нейронных перестройках" цитировали все – от академических журналов до правительственных бюллетеней. Его взгляд на "Сдвиг" считался прагматичным, даже несколько прохладным, но безупречно научным.
Записаться на консультацию оказалось делом пяти минут – через унифицированный интерфейс Института Нейро-Адаптации. Бездушный алгоритм предложил свободное окно через два дня. Никаких звонков секретарю, никаких личных согласований. Эффективность.
Институт Нейро-Адаптации занимал целую башню из дымчатого стекла и матового титана в новом деловом квартале. Здание, казалось, не имело окон в привычном смысле – вся его поверхность мерцала, транслируя спокойные, абстрактные паттерны меняющегося света. Автономный электромобиль доставил Эвелин прямо к входу, в вестибюль, где царили тишина и прохлада. Воздух был идеально очищен, температура – строго выверена. Никаких резких запахов, никаких громких звуков. Пол из светлого полимера поглощал шаги. Стены реагировали на приближение, меняя оттенок с нейтрально-серого на мягкий голубой, указывая путь к нужному лифту. Ощущение было такое, будто попал внутрь идеально работающего, но совершенно неживого организма. Сотрудники – люди и неотличимые от них андроиды – двигались по своим траекториям с бесшумной целеустремленностью. Никаких случайных взглядов, никаких праздных разговоров.