Когда садились к столу, отец Павел сказал:
– Кто впервые, полезно знать, что у нас каждый сам по себе угощается. Обязательных речей нет и не будет. Разговор свободный – вопросы любые, мнения личные… Кто припозднится, кому добираться затруднительно, или решил утром на Литургию, можно остаться ночевать в гостевой… Все без исключения хотят познакомиться с православной верой, а так как многие на религию смотрят через национальную призму, то и связывают православие, в частности, с русскими, с Россией, – и тотчас отслеживают предмет неприятия веры. Какое, мол, православие, когда русские нас не любят, а то и ненавидят… На прошлой неделе мы и решили разобраться, а почему так… А вы садитесь, что же вы на ногах, наливайте чай; закусывайте. – И сам сел к столу со всеми.
– А что об этом говорить? Завидуют – и злятся…
Отец Павел промолчал, видимо ожидая продолжения. Сказала это худенькая девушка в тонком свитере – здесь она была не впервые.
Все почему-то молчали. И тогда отец Павел, легонько макая в чашку с чаем сухарик, тихо сказал:
– Завидуют… Есть, значит, чему. – И кратко разъяснил своё понимание вопроса: – Скажите, кого из евреев притесняли потому, что он еврей?
– Почему же диссиденты? – настойчиво спросила всё та же девушка.
– Вот, кстати, и тема – о диссидентском движении… На знамени диссидентства было написано «Права человека!». Вот и надо понять, о правах какого человека забота?
Все мирно закусывали, и только девушка в свитерке нетерпеливо вздёргивала подбородок к правому плечу…
– Права человека – и всё тут, – заметил молодой мужчина лет двадцати семи. – Диссиденты всегда воспринимались героями.
– Герои раскачивания чужой лодки, – с улыбкой сказал Илья.
– Жизнь – это борьба!..
Засмеялись. И отец Павел засмеялся.
– Жизнь – это любовь, с оговоркой: не в сексуальном варианте.
– Но ведь там Сахаров! – округлив глаза, воскликнула девушка.
– Под щитом водородной бомбы, – ставя чашку на стол, сказал юноша школьного возраста. – Мой дедушка академик. Физик. Он не раз говорил, что Сахаров с коллективом разработчиков водородной бомбы из кандидатов перешагнул в академики…
– Вот этого я не знаю. Но знаю, что и он защищал права не каждого человека… Не защищал же он права православных христиан в СССР.
Гости заметно заволновались, кто-то поспешно пережевывал пищу, чтобы высказаться, кто-то и вовсе перестал жевать. И лица как будто изменились – зарделись, а кто-то и побледнел. И заговорили как будто все разом – загалдели… Это был верный признак, что обсуждение вопроса началось. Теперь надо было вылавливать принципиальные разногласия и своевременно проводить коррекцию. В частности, спокойно убедить, что диссидентство сугубо еврейское движение, поощряемое каким-то крылом власти. Не прямо под руководством Кремля, но на поводке. И ехали евреи на обетованную землю, по надобности возвращались, а если кого-то притесняли – устраивали мировой протест… Диссиденты признавали работу на них, но не работали на чужих.