За последние год-полтора отец Павел заметно отяжелел. То ли возраст сказывался, то ли отягощали пасторские и семейные заботы: обозначились мешки под глазами, седина, а внешняя строгость точно сковывала его. В те дни, когда навещал Илья, отец Павел расслаблялся, и даже улыбка, казалось, не сходила с его лица. А когда, уединялись за чашкой чая, он нередко жаловался и на паству, и на усталость, да и на благочинного.
Так было и на этот раз.
Они уединились в небольшой уютной комнате на первом этаже, рядом с кухней. Здесь был стол, несколько стульев, удобный диван – на диване, отдыхая, и беседовали. Давно не виделись.
– Илья Борисович, как хорошо, что ты приехал! – И отец Павел приобнял Илью за плечо. – Хоть отдохну.
– А что, очень уж тяжело?
– Да нет, всё по силе. Теперь у меня и диакон с опытом. И дома не загружен – так, свои дела. А вот тяжело. – Он помолчал, как будто что-то вспоминая с мыслью, а раскрывать ли тяготы и сомнения. Но тотчас же улыбнулся. – Знаешь, Илюша, с одной стороны я удовлетворён и даже рад, что ко мне идут и едут в основном молодые люди – у меня ведь каждую неделю крещение. Ради этого я и сан принял… Но насколько они упрямы со своей страстью авангардизма. Я и сам порой подпадаю под их влияние. Но это работа, это дело, воплощение идеи – этому надо бы радоваться… Вдвоём здесь надо, да организовать Богословские курсы для просветительства. Ах, как хорошо бы… Тяготит, Илья Борисович, и другое… Года полтора тому привезли мне из православной еврейской семьи юношу с шизофренией: помоги… И ведь так получилось, что уже после двухнедельных совместных молитв, всё это время они и жили у меня, после соборования в храме, исповеди и причастия ему стало легче – он как будто очнулся. Понял, в чём дело… После этих двух недель он уже самостоятельно бывал на Литургии и еженедельно приобщался. И так всю зиму. И Господь милостив – выправился юноша. А уже летом поступил учиться в вуз… Всё хорошо, но уже с середины зимы повезли больных – не крещёные, без веры, с одним желанием вылечить. Как будто у меня психиатрическая лечебница. Привезут и поставят на исповедь. Иной раз понимаешь, нельзя допускать к причастию, а причащаешь – поддержать, помочь. И таких крестил не раз… Вот тогда только я и понял, сколько же среди «наших» душевнобольных… И вот это – тяжело. Не святой же я, не батюшка Кронштадтский, чтобы собственной молитвой исцелять. Я ведь и уповаю только на Кровь и Тело Господа. Вот и нарушаю вольно и невольно каноны… И книгу издал не без погрешностей. Не раз уже беседовал со мной благочинный. Бывал я и у митрополита… Сходит с рук, потому что миссионерство поощряют. Тяжело – всё вместе. Да и приход разросся, второй священник необходим. А где его возьмёшь при такой нужде? Да и не любого хотелось бы…