Маша увидела на лице Кирилла замешательство. Да что уж там, она сама была слегка сконфужена открывшимися обстоятельствами.
– Спасибо, друг, мы потерпим, – сказал Кирилл в сторону водителя и подмигнул Маше, пожав плечами, словно ища поддержки.
При виде его хаотичной мимики и жестов, она прыснула от смеха и зажала рот ладонью.
– Это называется пердимонокль, – сказал Кирилл, то ли разозлившись, то ли смутившись отчасти; поворачивая голову то в сторону водителя, то в сторону спутницы.
Таксист извиняющимся тоном сказал, что он так хорошо русский не знает, добавил, что ехать осталось всего шесть минут, попросил не обижаться и поставить ему пять звёзд за то, что он очень предупредителен к пассажирам.
Мария подумала, что предупредить стоило сразу, потому нужно будет напомнить Кириллу, чтобы тот ни в коем случае не оставлял таксисту на чай, но, когда они вышли из машины, совсем об этом забыла.
В эту ночь она не могла помнить о плохом.
Кирилл сидел в кресле, широко раздвинув ноги, держал в правой руке банку открытого пива и немигающим взглядом смотрел в стену, словно продолжал вбирать память о вчерашнем вечере, теперь уже из фактуры салатовых обоев. Похмельная то ли тоска, то ли тревога будто костлявой холодной рукой сжимала его сердце и заставляла биться как крылья умирающего серого бражника, то трепыхаясь в агонии, то замирая на секунды, а потом, снова пускаясь в хаотичные, отчаянные, но заранее обречённые на неудачу попытки вернуться к жизни.
Сотовый громко зазвенел трелью стационарного аппарата восьмидесятых. Кириллу показалось, что таким звуком можно дробить кости. Он моргнул, вытянул губы трубочкой и втянул щёки, пытаясь выдавить хоть что-то из слюнных желёз. Но попытки были неудачными. А сотовый продолжал греметь прерывающимся клокотанием металла о металл.
Конечно, можно было отключить телефон вовсе, но убитая Тварь и записка в зубах пса, не могли позволить Кириллу этого сделать. Про свои синяки и ушибы он не думал. Он ждал звонка, который всё прояснит. Или хотя бы поможет внести ясность. Ждал и был уверен, что такой звонок обязательно скоро случится.
В смысле, наверняка случится.
На самом деле он умолял, чтобы тот случился, потому что ему было страшно, а он не хотел себе в этом признаваться!
И вот свершилось!
Он прикоснулся к экрану и поднёс сотовый к уху микрофоном вверх, чтобы не было слышно его прерывистого дыхания. Затылок до боли сковало. Может, вдруг заболела рассечённая ударом кожа, а, может, усилился страх. Кирилл знал, что к страху важно прислушаться. «Подожди, не начинай говорить первым, это важно», ̶ убеждал он себя. Несколько секунд тишины ожидания казались ему вечностью. Что он сейчас услышит? Чего ему сейчас не удастся избежать? Но вечность тоже имеет своё завершение.