Пока Боль и Любовь ожесточённо сплетались в пылу битвы, полем для которой избрали мой слабый разум, вокруг, почему-то, продолжалась жизнь. Такая обычная, совсем не страшная, ещё и окутанная тёплой осенью. И моя ещё вполне детская душа никак не могла собрать всё это воедино.
Разве такое бывает? Разве смерть – это не самое страшное событие? Разве это не то, из-за чего небо должно было упасть на землю? Особенно смерть отца. Как может быть такое, что весь этот мир продолжает так бессовестно, как ни в чём не бывало, существовать себе дальше? Как солнце может продолжать светить? Где молнии, тучи, где вселенская катастрофа, которая абсолютно точно должна была произойти и сожрать всё и вся. В конце концов, неужели все остальные люди в мире не должны были тотчас же быть поглощены папиной опухолью, которая забрала его у нас?
Теряясь в этих, достаточно безумных, вопросах без ответа, пропало ещё какое-то неопределённое количество дней из моей жизни. Всё это напоминало странный сон. Вроде же всё настоящее – деревья, трава, семья, даже друзья. Но чего-то нет. Отца нет.
Будто с картины вырезали основополагающую деталь и теперь ни деревья, ни трава, ни даже небо, сами не могут понять зачем они тут есть. Но самым лишним элементом вдруг стало моё сознание. Невыносимый, неотвратимый факт скорой смерти. Какой жизни может хватить, чтобы не сожалеть о прожитом? Особенно, учитывая, то, что большую часть этой самой бесценной жизни мы проводим в скорби.
А я-то теперь тут зачем?
Я не могу.
Не могу.
Помню ещё как яркий прожектор солнца в лицо ослепил. Я дома. Дома, где больше никогда не будет отца.
Глава 2. Тьма не сокроет свет. Наверное. Или нет.
Мы не должны были грустить слишком сильно. Сколько раз я слышал всякие разные сказки об усопших, которые попали туда, пошли сюда, с которыми произошло то и это. Я знаю, что скорее всего, мало кто искренне в это всё верит. Но произносить вслух то, что, итак, наполняет разум, просто невыносимо.
Нет никакого после.
После ничего нет.
А ведь хочется как-то сохранить собственный разум. Хоть немного. Хоть часть того, что не заволокло тёмной пеленой. Так что, каждую такую милую сказку, окутанную лёгким флёром слабоумия, я уверенно поддерживал, поддакивал и поддерживал разговор как мог. Надо ли говорить, что мог я это не слишком активно и явно недостаточно вовлечённо.