Неферомантика - страница 6

Шрифт
Интервал


– Э, хтой-то тама ломица? – спросил хрипловатый тонкий старушечий голос.

– Бабушка, пустите бродягу дождик переждать, – жалобно проныл я.

– Ага, а я откудова знаю, може ты бандюган? – захихикала противно бабуся, однако прошуршал засов и дверь открылась.

– Ну, чево надать? – недоверчиво уставилась из дрожащей керосиновой тьмы на меня высокая, обширная бабка самого деревенского вида.

– Замерз я, бабуся, жрать хочу, простывать неохота! – честно признался нетрезвый я.

– А там у тебя че? – кинула жадный взгляд старуха на мою торбу.

– Хлеб, водка, портвешок, музыка, – охотно перечислил я.

– А-а, портвешок говоришь?! – заблестели ее глазки. Я все еще мок на улице. С карниза мне лилось прямо за шиворот.

–Твою мать, бабуля, или пусти, или пошли совсем!

– Вишь ты какой! – скривилась она: – Ну, заходи, раз такой ушлый!

– Благодарствуй, добрая женщина! – усмехнулся я, вламываясь в сенцы. Меня сразу обдало душным теплом деревенской избы. Странно, но старостью здесь не пахло… За спиной хлопнула дверь, проскрипел засов. Хату осветила керосинка: стол – скатерть, кровать с шарами – подушки, окошки – шторки, печка – картошка, такие желанные! Я бросил торбу в угол, следом полетела косуха, балахон, футболка – куча мокрых тряпок. Там же оказались и джинсы. Старуха, до этого молча наблюдавшая этот дурацкий стриптиз, очнулась:

–Эй, ты не больно-то балуй! На-ка вот тебе! – и бросила в меня скомканный куль. Я развернул – ага, штаны и рубаха, что надо.

– А носочек у тя, баушка, шерстяных случайно не завалялось?

– Ишь ты носочек! Мало ему, что в хату пустила! Ой, молодежь городская!

Но обмен носок на портвейн состоялся, и вот мы уже тяпаем по первой за столом… Тепло, темно, весело!

– Ты чьих будешь-то, откудова? – щурится баба Зина на меня через керосинку.

– Шут я, баушка! Из Уфы.

– А-а, Шут! Ну-ну, – многозначительно кивает она, и дерябаем еще по одной… Я с превеликим энтузиазмом уничтожаю сало, картошку, огурцы, петрушку.

– Хороша твоя выпивуха, а моя-то лучше! – подмигнула мне, уже почти лыка не вяжущему, бабка, и достала из-под стола здоровенную бутыль сивухи, полную до горлышка.

– О-го! – качнулся я на стуле.

– Ага! – кивает старуха, и наливает мне "с горкой". Спьяну мне мерещатся красные угольки в ее прищуренных глазах, злая усмешка на губах. А из углов надвигаются непонятные мрачные тени, отрывисто вздрагивающая керосинка коптит и готова потухнуть, отдав меня во власть полной темноты и злых деревенских духов.