Абхазия, Чечня, и вот Украина.
Наталия Шипилова:
– Я даже не думала, что его призовут. Объявляли же: до 35 лет сержантский состав. А ему 39 было. Видимо, не хватало… Такие вот дела у нас: был сын единственный и больше никого.
– Ведь были отказники.
– Были, конечно. Комиссия работала. Но Сашка – нет, он бы никогда… Я же вам сказала, он на меня так глянул, что во мне все сжалось. «Сиди, мам, дома…»
Мол, не ходи в военкомат.
– А о тех, кто на Украине, он переживал?
– Вы знаете, у нас ведь там родственники. В Запорожье его троюродные братья живут. Мы уже не виделись с ними лет двадцать. И он: «Мам, представляешь, меня ведь за душу берет – на той стороне могут быть они…»
И у кого-то так и случается.
Шипилова:
– Он: «От них никаких весточек. И я же могу их не узнать, и они меня не узнают». Ну а что я могла ему сказать? Я говорю: «Саш, а кто их знает, какими они стали. Как они к нам относятся, твои родственники?» Есть же такие примеры. Сами русские, а кричат, что не понять, кто они… Вот это его напрягало. Он переживал. А то, что фашисты, нацисты, он мне сразу сказал: «Мам, зайдешь в их окопы, – они же освобождали, – Гитлер, свастика. Везде пособие, как русских убивать. Ну чистые фашисты, только вот не с немцами воюем, а с Украиной». Ну везде, в какой бы блиндаж ни зашел, везде символика фашистская. Не понять, какая у них вера, каким богам поклоняются. Но свастика везде.
– Награды?
– За Чечню благодарности… А за Украину – орден Мужества…
– Одним словом – мировой парень…
Рядовой Митянский. (Снежное поеду защищать)
1. Сын матери-труженицы
Я часто ездил в Лозовое, где находилось дорогое мне предприятие «Рассвет», и директор его Агибалов Сергей Викторович мне сказал: «А есть еще ребята, которые погибли в СВО». И вот я снова на берегу Дона в Верхнем Мамоне, остановился около памятника, где дождался местного заместителя главы администрации.
Он отвел меня к соседнему дому: «Там поговорите с мамой рядового Митянского Ольгой Викторовной». При входе во двор на меня загавкала собака, но почему-то быстро успокоилась, и на веранде меня встретила невысокая женщина со скорбным лицом, что я даже подумал: может, грешу, что вторгаюсь в чужую жизнь. Но меня задержало: я хочу сохранить память о ее сыне. И вот мы устроились на кухне за столиком.