Женская это или не женская проза – не знаю. Иногда кажется, что писателю-мужчине такого не написать. Пронзительная исповедальность писательницы сродни женской незащищенности, с одной стороны, и загадочной силе ее непостижимого характера – с другой. Такая откровенность не каждой душе по силам, не каждой личности доступна. Откровенность, бесстрашие и сопереживание. То, без чего и жизнь невозможна, и проза мертва.
Книги Рады Полищук не вписываются в заполонившую сегодняшний книжный рынок популярную серию «дамских романов», хотя все ее книги состоят из отдельных романов, даже если по строгому определению жанра это длинный рассказ или короткая повесть. Думается, что не в этом дело. Не важно – роман ли это, не важно – женский ли роман. Важно, что это настоящая проза.
В 2002 году вышли две книги прозы Рады Полищук – «Роман-мираж» в московском издательстве «ТЕКСТ» и «Любить хочется», Екатеринбург, «У-Фактория». На мой взгляд, это замечательное событие в нашей литературе. И несомненно – не только праздник автора, но и праздник читателя.
Лев Аннинский, писатель, литературный критик:
Лоно предбытия (Из предисловия к книге «Любить хочется»)
Сольная партия, которую исполняет Рада Полищук в современной прозе, в старой прозе была бы немыслима. Традиционно мыслящие критики (к каковым я отношу и себя) склонны искать этой ситуации смягчающие определения: перед нами вибрации «обнаженного нерва», выдающие «глубинное, потаенное» и являющие «запредельную открытость в сокровенном».
Чисто литературный секрет Рады Полищук – терпкое изящество текста, сплетаемого над магмой дикой природности. Заклинание ада игрой в рай.
Душа рвется из окаянного тела туда, откуда ее вырвало проклятье рождения. Страдание всех героев Рады Полищук беспричинно, если не считать причиной страдания самое жизнь. Ожидание исхода – непереносимая мука. Рождение есть смерть. Смерть есть возвращение туда, где «все это уже однажды было, там, внутри». Там, в материнском чреве, где все влажное, обволакивающее, вечное. Там, где было беспричинно радостно и бездумно. Там, где можно вновь «превратиться в амебу, в медузу, в слизь и слякоть – и принять это как избавление».
Это метафора той жизни, которая скрыто, животным соблазном вибрирует в клетках этой жизни, дамокловым мечом нависая над головами людей, выброшенных сюда, к нам. Пасынки судьбы, они все время готовы ухнуть «обратно», потому что их пребывание «здесь» куда невыносимее, чем теплый мрак, который окутывал их «там».