Стоп! Спокойно?
Наверное, я произнесла это вслух, хотя не слышала своего голоса. Зато голос Седова прозвучал отчетливо, даже резко, будто внезапно включили приемник на полную мощность. Да нет – телевизор, потому что его лицо вспыхнуло передо мной как на большом экране. Он стоял на коленях возле моего кресла и держал меня за руки, мы как бы вместе перебирали четки.
– Успокоилась? Я же говорил, что помогу. Давай выпьем понемножку за успех.
У меня звенело в голове, я ничего не понимала, захотелось немедленно позвонить Тине и узнать, что она обо всем этом думает. Но не будить же ее среди ночи. С какой стати, у нее и так от меня одно беспокойство. И уж во всяком случае Седов – не повод.
Я постаралась взять себя в руки и как можно спокойнее спросила:
– Мы разве уже перешли на «ты»?
Какой, Господи, Боже мой, пошлый вопрос. Пошлее может быть только ответ:
– Так в чем же дело: давай перейдем.
Именно это и изрек Седов, все еще стоя передо мной на коленях.
О! Все происходящее напоминало бред. Я приложила ладонь ко лбу – руку обожгло. Жар, с облегчением подумала я. Слишком долго гуляла, а вечера холодные – ноябрь как-никак. Никакой мистики, я в своем уме, надо принять ремантадин, очень помогает при температуре. Вот только коленопреклоненный Седов, и столовое серебро, и коньяк, и зеленая ароматическая свеча, и этот странный, удивительный обморок – неужели воспаление мозга?
Пытаясь обрести реальность, выпиваю коньяк из серебряной стопочки несколько раз подряд, потом делаю еще один большой глоток прямо из бутылки, закусываю тонюсеньким ломтиком лимона, задуваю свечу и провожу ладонью по щеке Седова – колючая как крапива. А губы горячие и руки горячие, и рядом с ним горячо, кожа горит огнем, жар сквозь поры проникает внутрь, пересыхает гортань, а по лицу почему-то текут слезы, тоже горячие. Все – на точке кипения. И янтарные четки зажаты в кулак, и на ладони – ожоги.
Термометр показывает 36,4, а меня бьет озноб. В спортивном костюме и шерстяных носках лежу под двумя одеялами и мерзну. И мысли лихорадочно пляшут и дробно стучат, ударяясь друг о друга, стучат как зубы. Или это зубы выбивают такую странную мелодию, она отдается в висках. Нет звука, есть только ритм, пульсирующий, напряженный, с накатом, напоминающий прилив и отлив. Шум прибоя. Невыносимо! Ничуть не лучше, чем рев машин за окнами моей московской квартиры. Обматываю голову шарфом.