«Долго я так не простою», – подумал я, чуть сменив позу, и заметил, как турель ОКГ также чуть довернулась, реагируя на это движение.
«Думай, думай Криз, что делать? Попробовать выпрыгнуть из зоны допуска? Бросить в ОКГ рюкзак, попытаться, двигаясь по миллиметру покинуть зону и обмануть протоколы ОКГ»?
Простояв ещё минут тридцать, и так и не придя ни к какому решению, я снова попытался аккуратно сменить позу, очень уж затекла и начала побаливать спина. Произошло странное, турель попытавшись снова повернуться, но теперь уже в другую сторону сначала начала издавать нехарактерные звуки, потом подёргиваться, совсем чуть-чуть подрагивая, и наконец, повернулась, снова уставившись своим стволом прямо в середину головы нерадивого посетителя без допуска.
Вот оно, это был мой единственный шанс! Для верности я повторил трюк с незаметным смещением в сторону заедания турели. И турель меня не подвела, она всего на секунду, из-за своей неисправности, чуть медленнее нацелилась на меня, давая крошечный шанс на спасение.
Надо решаться скорее, я тоже не становлюсь быстрее, стоя так долго почти без движения, но как же было чертовски страшно. Была ни была, ещё через двадцать или тридцать минут нерешительности, не давая себе больше шанса передумать, я прыгнул изо всех сил.
Яркая вспышка, удар в плечо, падение. Я не почувствовал ни боли, ни как упал, сознание милосердно покинуло меня.
Интерлюдия 2. Пространственный карман. Пробуждение Сущности
Из абсолютного Ничто возникло нечто. Свет, звук, ощущение, мысль? Ничего из всего этого и все одновременно. Он ощутил Нечто, что должно было быть им и начал заново осознавать Себя. Он пытался почувствовать хоть что-то, но не чувствовал при этом практически ничего. Он ничего пока не понимал и не помнил кто он, не знал где он, не чувствовал никакого движения вокруг себя. Хотя при этом он точно знал, что раньше он был. Когда? Где? Кем? Ответов у него пока не было, и помочь в осознании себя было некому. Он вновь и вновь погружался в бездну Великого Ничто, выныривая сознанием на краткий миг, и снова погружался в забытье.
Каждая мысль давалась ему с огромным трудом. Мысли ворочались, тяжелые и неповоротливые, никак не желая формироваться. Они неохотно проникали в его сознание вместе со вспышками дикой, почти нестерпимой боли. Боль – это пожалуй, единственное, что он чувствовал сейчас. Он радовался ей, тому, что она была с ним, наконец-то хоть что-то снова было с ним. Огромных усилий воли пока ему хватало только на то, чтобы снова не погрузится в пустоту Великого Ничто.