Тишина, что пришла в Чечню после Хасавюртских соглашений 1996 года, была обманчивой, как затишье перед бурей. Ахмат-Хаджи Кадыров, чьи молитвы ещё звучали в сердцах людей, смотрел на родную землю с тревогой. Горы, что некогда пели о свободе, теперь шептались о новом зле. Ваххабизм, как ядовитый плющ, оплетал Чечню, проникая в мечети, сёла, умы молодых. Эта чуждая идеология, отвергавшая суфийские традиции его народа, грозила разорвать саму душу Чечни.
Ахмат-Хаджи, всё ещё муфтий Чеченской Республики Ичкерия, пытался удержать равновесие. Его голос, тёплый и властный, звал к единству, к сохранению обычаев предков. Но в Грозном, где развалины ещё дымились, слова мира тонули в речах тех, кто жаждал новой войны. Аслан Масхадов, президент ЧРИ, терял контроль. Ваххабитские проповедники, подкреплённые деньгами из-за рубежа, сеяли раздор, призывая к джихаду, который уже не был борьбой за Чечню, а войной против всего, что Ахмат-Хаджи считал священным.
К 1997 году раскол стал неизбежным. Ахмат-Хаджи, чья вера в традиционный ислам была непоколебима, открыто выступил против ваххабитов. Его проповеди в мечетях Гудермеса и Курчалоя звенели, как горный ручей, смывая ложь. Он говорил о Кунта-Хаджи, о мире, о Чечне, где дети будут расти без страха. Но слова вызывали гнев. Ваххабитские командиры, чьи глаза горели фанатизмом, видели в нём угрозу. Даже Масхадов, некогда союзник, начал отдаляться, не в силах примирить враждующие стороны.
В 1999 году Ахмат-Хаджи сделал шаг, который изменил всё. Вместе с братьями Ямадаевыми, верными сынами Чечни, он объявил Гудермес и Курчалой «зонами, свободными от ваххабизма». Это был вызов, брошенный в лицо радикалам. Его сердце болело за народ, но он знал: если не остановить этот яд, Чечня утонет в крови. Его решение вызвало ярость. В октябре 1999 года Масхадов снял его с поста муфтия, обвинив в предательстве. Бывшие братья по оружию отвернулись, называя его изменником. Но Ахмат-Хаджи не дрогнул.
Когда осенью 1999 года Вторая чеченская война обрушилась на республику, он смотрел на пылающие сёла с тяжёлой решимостью. Российские войска наступали, боевики отступали, а народ, зажатый между молотом и наковальней, терял надежду. Ахмат-Хаджи отказался брать в руки оружие. Его джихад теперь был другим – за спасение Чечни от хаоса. Он начал переговоры с федеральными властями, понимая, что только через сотрудничество с Россией можно остановить бойню. Это был выбор, полный риска. Его дом в Центарое окружали тени врагов, а слухи о предательстве жалили, как осы. Но он знал: чтобы спасти народ, придётся заплатить цену, которую не измерить ни пулями, ни словами.