Это первый случай, когда мы слышим об этом выдающемся человеке как об активном участнике общественной жизни. Ему было тогда около тридцати одного или тридцати двух лет – возраст, который в Греции считался ранним для занятия важных государственных постов. Но таковы были блеск, богатство и древность его рода, восходившего через героев Еврисака и Аякса к Эакидам, и таково было влияние этого родства на афинскую демократическую публику, [46] что он легко и быстро занял видное положение. Через свою мать Дейномаху он также принадлежал к роду Алкмеонидов и был в родстве с Периклом, который стал его опекуном, когда он, оставшись сиротой в возрасте около пяти лет (вместе с младшим братом Клинием), потерял отца, Клиния, павшего в битве при Коронее. Тот уже отличился ранее, командуя собственной триерой в морском сражении при Артемисии против персов. Молодому Алкивиаду дали спартанскую кормилицу по имени Амикла, а его знатный опекун выбрал для присмотра за ним раба по имени Зопир. Однако даже в детстве он был совершенно неуправляем, и Афины полнились рассказами о его выходках и безобразиях, к бесполезному сожалению Перикла и его брата Арифрона. [47] Его бурные страсти, любовь к удовольствиям, жажда превосходства и высокомерие по отношению к другим [48] проявились в раннем возрасте и не покидали его всю жизнь. Его совершенная красота – и в отрочестве, и в юности, и в зрелые годы – привлекала к нему множество женщин, [49] даже тех, что обычно отличались сдержанностью. Более того, ещё до возраста, когда такие соблазны обычно появляются, его юношеская красота, проявленная во время обычных гимнастических упражнений, обеспечила ему настойчивые ласки, комплименты и всевозможные знаки внимания со стороны видных афинян, посещавших публичные палестры. Эти люди не только терпели его капризы, но даже льстили себе, когда он удостаивал их своим вниманием.
В условиях такого всеобщего восхищения и потворства, под влиянием развращающих воздействий, оказываемых со всех сторон и с самого раннего возраста, в сочетании с огромным богатством и высшим положением, вряд ли в душе Алкивиада могли развиться самоограничение или забота о благе других. Анекдоты, наполняющие его биографию, показывают полное отсутствие обоих этих элементов нравственности. И хотя, конечно, в отношении отдельных историй следует делать скидку на сплетни и преувеличения, общий тип [стр. 32] характера остаётся отчётливым и вполне установленным.