Среди подобных беспринципных крайностей поведения Алкивиад выделялся личной храбростью. Он служил гоплитом в армии под командованием Формиона во время осады Потидеи в 432 г. до н. э. Хотя ему едва исполнилось двадцать лет, он был в числе самых отважных воинов в битве, получил тяжелое ранение и оказался в большой опасности, оставшись в живых лишь благодаря усилиям Сократа, который сражался рядом с ним. Восемь лет спустя Алкивиад также отличился в кавалерии в битве при Делии и получил возможность отплатить Сократу за долг, защитив его от преследовавших беотийцев.
Как богатый молодой человек, он также был обязан исполнять хорегию и триерархию – дорогостоящие обязанности, которые, как и можно было ожидать, он выполнял не просто с достаточностью, но с показной роскошью. На самом деле, подобные траты, хотя и были обязательны в определенной мере для всех богачей, настолько щедро окупались – в виде популярности и влияния – для тех, кто хоть немного стремился к славе, что большинство из них добровольно выходили за необходимый минимум, желая покрасоваться.
Говорят, первое появление Алкивиада в общественной жизни произошло в качестве жертвователя на какое-то особое дело в экклесии, когда различные граждане вносили свои взносы. Громкие аплодисменты, вызванные его пожертвованием, были тогда для него настолько новы и волнующи, что он выпустил из рук ручного перепела, которого держал за пазухой. Этот случай вызвал смех и сочувствие среди присутствующих граждан. Птицу поймал и вернул ему Антиох, который с тех пор заслужил его благосклонность и впоследствии стал его кормчим и доверенным лейтенантом. [54]
Для такого молодого человека, как Алкивиад, жаждавшего власти и пре [стр. 35] восходства, определенная мера ораторского мастерства и способности к убеждению была необходима. С целью приобретения этих навыков он посещал общество различных софистов и учителей риторики, [55] Продика, Протагора и других, но чаще всего – Сократа. Его близость с Сократом стала знаменитой по многим причинам и была запечатлена как Платоном, так и Ксенофонтом, хотя, к сожалению, с меньшей назидательностью, чем нам хотелось бы.
Мы охотно верим Ксенофонту, когда он говорит, что Алкивиад – подобно олигарху Критию, о котором мы еще много будем говорить – был привлечен к Сократу его непревзойденным мастерством диалектической беседы, его способностью влиять на умы слушателей, пробуждая в них новые мысли и идеи, его умением подбирать уместные и простые примеры, его даром предвидеть итог долгого перекрестного допроса, его ироническим притворным невежеством, благодаря которому унижение оппонентов становилось еще более полным, когда они уличались в противоречиях из своих же собственных ответов. Подобные проявления изобретательности сами по себе были крайне занимательны и стимулировали умственную активность слушателей, в то время как этот навык был особенно ценен для тех, кто собирался вести публичные дебаты.