Если взглянуть на битву с другой стороны, [с. 90] можно отметить, что поражение во многом было вызвано своеволием элейцев, отозвавших свои три тысячи воинов непосредственно перед сражением из-за того, что остальные союзники вместо похода на Лепрей предпочли атаковать куда более важный город Тегею: это лишний раз подтверждает слова Перикла в начале войны о том, что многочисленные и равные по силе союзники никогда не смогут действовать в гармонии. [128] Вскоре после поражения три тысячи элейцев вернулись на помощь Мантинее – вероятно, сожалея о своём неудачном уходе – вместе с подкреплением из тысячи афинян. Кроме того, наступил месяц карнея, время, которое лакедемоняне строго соблюдали как священное: они даже отправили гонцов отозвать своих внепелопоннесских союзников, призванных перед последней битвой, [129] и оставались в пределах своей территории, так что поле боя на время оказалось свободным для действий побеждённого врага.
Таким образом, эпидаврийцы, хотя и совершили набег на земли Аргоса во время отсутствия основных аргосских сил в ходе последней битвы и добились частичного успеха, теперь увидели свою территорию опустошённой объединёнными силами элейцев, мантинейцев и афинян, которые осмелились даже начать возводить осадную стену вокруг самого Эпидавра. Вся работа была распределена между ними, но здесь особенно ярко проявилось превосходство афинян в активности и упорстве. В то время как их часть работы – укрепление мыса, на котором стоял Герайон, храм Геры – велась неустанно и была быстро завершена, их союзники, и элейцы, и мантинейцы, оставили свои участки работ, охваченные нетерпением и раздражением. Из-за этого от идеи окружения пришлось отказаться, и в новой крепости на мысе Герайон был оставлен общий гарнизон, после чего союзники покинули земли Эпидавра. [130] До сих пор казалось, что лакедемоняне извлекли мало положительной пользы из своей недавней победы, но её плоды вскоре проявились в самом центре вражеских сил – в Аргосе. После битвы при [стр. 91] Мантинее в этом городе произошли значительные изменения в политических настроениях. Там всегда существовала оппозиционная партия, филолаконская и антидемократическая, и поражение при Мантинее укрепило её, одновременно ослабив противников. Демократические лидеры, которые в союзе с Афинами и Алкивиадом стремились сохранить господство в Пелопоннесе, враждебное и равное, если не превосходящее Спарту, теперь видели свои расчёты разрушенными и вынуждены были думать лишь о самообороне против победоносного врага. И если эти лидеры потеряли влияние из-за провала своей внешней политики, то простые демократические воины Аргоса вернулись с поля битвы при Мантинее с чувством унижения и страха перед лакедемонским оружием.