– А ты что протезы еще себе не ставила?! – спросила баба Клава.
– Нет! Нет у меня никаких протезов! Зуб у меня был один. Болел сильно! Не видишь, мне всё рыло на бок стянуло! – сказала Максимовна.
– Становись поперед меня, – сказала Канониха. – Я тебе место заняла – будто знала, что ты придешь…
Слегка потеснив очередь, Канониха пропустила вперед свою подругу. Она знала еще с тех времен, когда они ходили в первый класс сельской школы.
– А куды ты глиста старая, «коня» своего задевала? – спросила баба Таня.
– Ты Тань, не поверишь! Выкинула к Мирону в огород. Да видать побила ему теплицу. Я ведь с утра пришкандыбала к Светке – пипетке, да и говорю ей: Света, бляха медная – у меня зуб болит! Ты мне его тяни быстрее! Светка меня на «козла» усадила, словно у меня зубы болят не в роте, а… Ноги мне дурочка растопырила, и через лупу смотрит…
– Что прямо в… – спросила Канониха, опуская взгляд.
– Да нет же! В рот! «Какой вам баба Маша, зуб тянуть?! Их у вас столько – мама моя дорогая»! Мне почудилось, что фельдшерица умом поехала. Совсем шаболда, на кобелях мозги профукала…
– Глянуть дай? – спросила Канониха.
Максимовна открыла рот и Танька Канониха с любопытством, заглянула в ротовую полость.
– Што рублей мне дашь, – спросила Максимовна.
– А писюнов соленых тебе кадушку не подкинуть? Я за сто рублей, могу даже в космос слетать! Не вижу я не хрена, тут нужен кто зрячий…
– Тогда что тебе на халяву зеньки пялить?! Не видишь, горе у меня…
– Какое горе? Какое горе? – спросила Канониха. – Это разве горе?
– Зуб я Таня, последний потеряла… Теперь мне не чем даже семечки грызть, – ответила Максимовна.
Тут лицо Балалайкиной изменилось, и перекосилось на бок. Ей померещилось, что у неё во рту снова кто-то зашевелился:
– Что это бляха медная… Ой, бабаньки! У мене в роте опять что-то шевелится, – заверещала она. – Черваки меня грызут!
Баба Клава по кличке «Телескоп», подошла к своим подругам, и любопытствуя, заглянула ей в рот сквозь шестикратные линзы.
– Ты Машка, мялицу свою шире разуй! Скажи «А», – сказала Клава. – Глянуть хочу! Брешешь, наверное?
Максимовна, открыла рот, да как заорет на весь магазин:
– А- а, а- а, а- а!
В этот миг Клавка навела диоптрии, как в телескопе, и с умным видом направила взгляд прямо Максимовне в рот.
Увиденное настолько потрясло её сознание, что она не удержалась на ногах. Схватившись за стенку, Клава завалилась на пол. Ведра, стоящие на витрине, загремели. Бабы, хватаясь, кто за валидол, кто за прилавок, отпрянули от Клавы, давая ей приток воздуха.