- Разрешите, - сказал я и осторожно взял у них книгу. Полистал, прочитал несколько строк, но ничего в написанном не понял. Проговорил озадаченно: - Какая-то чепуха, бессмысленный набор слов.
- Как так можно, сходу, поверхностно, судить о выдающемся произведении, - упрекнула меня лысая девица, а бойфренд, с плутоватой улыбкой, сказав "нехорошо", погрозил мне пальцем. Фыркнула раздосадованно девица. - В таком случае нам с вами не о чем разговаривать.
Я деланно удивился:
- Разве я высказывался о всей книге? Что-то вы путаете, господа. - И погрозил им пальцем, передразнивая бойфренда.
Уловив странный горьковатый запах гари, какой обычно бывает после пожара в доме, я понюхал книгу, повертел её в руках и даже зачем-то помял. На мои вопросы, что за такой "эксперимент" в книге, и в чём заключён "последний писк моды", и почему она пахнет гарью, ответили:
- Какой вы хитрец! Что же мы будем вам все секреты заранее раскрывать. Купите, прочтёте - и всё сами поймёте. Не понравится, - так и быть, сделаем для вас исключение: принесёте назад - заберём, гарантируем.
- Задали вы мне задачу... - сказал я в раздумье. - Значит, говорите, магия искусства, последний писк моды... Жизнь - автор, конечно, выдающийся. Но все же не редко, бывает, и обманывает.
- Ну а вы как хотели? - захихикали они противно. - А вот смерть зато никогда не обманет и не соврёт. - И, перемигнувшись, произнесли выразительно в рифму: - Честнее смерти нет никого на свете!
- Причём тут смерть? - нахмурился я, взглянув на ехидное выражение их лиц, и подумал, какие-то ненормальные, может, плюнуть и уйти?
А ещё с полминуты поразмышляв, посетовал:
- Дорогая всё же. Была бы дешевле на половину. - И пошутил: - Хоть бы скидку сделали.
- При всём уважении, скидок у нас нет, - категоричным тоном заявила лысая девица. - Высокое искусство, согласитесь, всегда требует добровольных жертв.
Бойфренд, поддакивая и улыбаясь двусмысленно мелкозубым ртом, несколько раз кивнул мне ретиво, как лошадь в цирке дрессировщику.
Я вяло сострил:
- Не хочу, чтобы мой тощий кошелёк стал жертвой высокого искусства.
Мне, повторюсь, лысая девица и её бойфренд с глупым куцым чубчиком сразу не понравились. Мало того что они то перемигивались, то ехидничали, так ещё что-то пакостное мелькало на лицах их.
Сердце моё защемила тревога, и благоразумие подсказывало - дело не чисто, не покупай, уходи. Но всё же я вопреки благоразумию и утешая себя простодушной надеждой, что книгу могу в любое время вернуть, скрепя сердце купил. Продавцы с довольными улыбками попрощались. Я молча и хмуро кивнул им, сунул престранную покупку под руку и, прижимая к себе, прочь из магазина чуть ли не бегом домой. Всю дорогу чувствовал неприятную тяжесть и жгучий жар в руке и в боку или, может, просто казалось.