Какой папа наш чудак! Он жалеет, что переехал из Могилёва, поддавшись на уговоры мамы, у которой в Гдове, что рядом с волшебным Псковом, жили родители. Могилёв я и Юваль совсем не помнили, да и чёрт с ним, – ведь лучше Пскова на земле нет ничего! Мама, когда речь заходила об этом давнем переезде, загадочно улыбалась и спрашивала папу примерно об одном и том же: почему же его родня вслед за ним притащилась из чудесной Могилёвской губернии в Псков, что ей на месте-то не сиделось? А теперь эта орава ходит к нам в гости, строит из себя невесть что и пьёт её кровь, как будто больше у папиной родни и дел никаких нет на земле. Истинную правду говорила мама. Но папа не сдавался, хотя, по правде говоря, аргументов в защиту своей родни у него было негусто. Он упирал на то, что не все его родственники подверглись маминому влиянию и покинули родные места. «Ах, боже ты правый! – восклицала мама перед тем, как перейти в наступление на именитый папин клан, расселившийся по всем большим и малым городам от Гродно до Витебска, – я ведь, по-твоему, даже и расстраиваться не смею из-за того, что сама пани Рая Кушнер, первая шляпница и модница, нос от меня воротит. Было бы из-за чего расстраиваться! Вечно пыхтит, как будто я ей задолжала кучу злотых и не отдаю». Мама эту Райку, двоюродную сестру папы, поднимала на смех всякий раз, когда он заводил разговор о своей родне. Разве могла эта Рая, которая кое-что шила у себя в местечке, сравниться с ней, с Розой, работавшей у самого Пилсудского?
Кто такой Пилсудский, я не знала и не понимала, – вероятно, это очень значительный человек, раз мама о нём говорит. Родительские баталии всегда заканчивались яркими мамиными победами. Я, слушая эти споры, не придерживалась ничьей стороны, потому что, говоря откровенно, до папиной родни мне не было никакого дела.
Почти деревенский Гдов не произвел на меня и Юваля никакого впечатления, тем более что бабушку Иду, в честь которой меня назвали, и дедушку Иосифа мы видели когда-то очень давно и никакими воспоминаниями не были с ними связаны. Городок показался нам совсем крошечным и почти необитаемым. По улице вдоль ровных заборчиков ходили вразвалку и сонно квохтали куры, во дворах мычала и хрюкала живность, и лишь изредка, тренькая звонками, катили мимо нас мальчишки на велосипедах.