Таким образом, Монтекукколи был настроен вполне воинственно, хотя в историографии из него периодически лепят образ миролюбиво настроенного полководца. Согласно Лураги, Раймондо «любил мир, как всякий настоящий государственный деятель, как всякий истинный солдат, который никогда не бывает поджигателем войны или miles gloriosus»[389] . По замечанию Кауфманна, акцент на «спокойствии» и предотвращении войны в вышеприведённой цитате Монтекукколи о законе и оружии свидетельствовал о «фундаментальном оборонительном предназначении его государственного устройства»[390]. Более адекватным кажется мнение Мартелли: «Война…[для Раймондо] является не только орудием сохранения государства, она, или, скорее, абсолютное применение военной силы, составляет этическое предположение, узаконивающее монархию»[391]. Раймондо не может исключить войну из списка вариантов внешней политики, поскольку армия, чтобы сохранить мир, в определенных случаях обязана выходить на поле боя[392]. Сам Монтекукколи сформулировал мысль еще более ясно: армия никогда не должна сидеть без дела, ей надлежит либо «причинять вред врагу» (в том числе, видимо, кормиться за его счет), либо «приносить пользу себе» (что бы это ни значило), в противном случае государству «очень трудно содержать праздную армию»[393], средства бесполезно расходуются, «солдат ленится» и «томится», и так «исчезает тот пыл, который является душой прекрасных операций»[394].
Финансы: «i denari sono il nervo della guerra.» Раймондо нередко приписывают авторство знаменитого изречения о том, что для ведения войны нужны три вещи: деньги, деньги и деньги («danaro, danaro, danaro»). Монтекукколи действительно поместил эту фразу в «Афоризмах», но не являлся автором и даже не претендовал быть таковым, приводя ссылку на Жана Бодена, Тацита и Цицерона[395]. На самом деле, изречение «Tre cose, Sire, ci bisognano preparare: danari, danari e poi danari» впервые прозвучало в 1499 г. из уст итальянского кондотьера Джакомо Тривульцио (1441–1518), в ответ на вопрос французского короля Людовика XII о необходимых вещах для завоевания Миланского герцогства[396].
Раймондо прекрасно отдавал отчет в важности денег для ведения войны, помещая их на первое место среди средств (provvigione), относящихся к области приготовлений. В «Афоризмах» деньги определены как «тот универсальный дух, душа и движущая сила, которые пронизывают все; …инструмент инструментов, который способен заворожить разум мудрейших и [смягчить] порыв самых свирепых»[397] . Сравнивая войска с костями, а оружие – с плотью, он уподоблял финансовые средства ответственным за движения тела нервом. Уже в трактате «О войне» он заявил: «Банально суждение, что деньги – это нерв войны, ибо как медики отрицают, что человек может ходить без работы нервов, так и политики отрицают, что война может идти без денег, потому что она состоит не только из оружия, но и из расходов, с помощью которых оружие делается полезным и эффективным, а из-за отсутствия денег благоприятные случаи часто упускаются»[398]. Характеристика денег как нерва войны (pecunia nervus belli) или даже как движущей силы вещей (pecunia nervus rerum) также имела место задолго до Монтекукколи – в 1457/58 г. Энеа Сильвио Пикколомини назвал их «нервом государства», а в 1524 г. Карл V – «нервом и силой войны»[399]. В свою очередь, Макиавелли считал нервом войны людей, полагая, что «вооруженные люди всегда могут найти деньги, но деньги не всегда находят людей»[400]. Монтекукколи, поправляя великого флорентийца, проводил четкое различие: главная часть войны «возлагается на добродетель людей», а «инструментальная» часть – на деньги[401]. В качестве авторитета он сослался на Юлия Цезаря – римлянин якобы изрек, что «есть две вещи, которые приобретают, сохраняют и увеличивают государства: солдаты и деньги»[402].