Она оглянулась. Коридор был пуст, лишь слабый свет из окна в конце бросал на пол длинные тени. Где-то капала вода. Размеренно, как ход старых часов. Ни звука шагов, ни шёпота, ни даже дыхания.
Анна взяла тарелку. Каштаны были тёплыми, как живое существо, согретое сном. Чёрный каштан оказался на удивление тяжёлым для своего размера.
Она занесла тарелку в комнату, и в этот момент с улицы донёсся звук. Едва уловимый шорох. Словно некто, стоявший всё это время в тени, наконец разжал губы и выпустил воздух, который заточил в легких на всё это время.
Дверь захлопнулась сама собой, с глухим стуком, поставив точку в этом странном ритуале. Каштаны продолжали дымиться, наполняя комнату ароматом, от которого на глаза Анны неожиданно навернулись слёзы. Почему-то она вспомнила бабушку, которая когда-то давно, казалось, в другой жизни, пекла для неё пирожки с фасолью в печке старого дачного дома. И только сейчас, в этой комнате с голубыми ставнями, она поняла, что бабушка никогда не делала ничего подобного.
Утро в Яншо начиналось не с солнца, а с тумана. Он поднимался от реки, как пар из огромной чаши. Медленный и густой, он заползал в щели между домами, окутывая ступени и скамейки, пропитывая деревянные стены так, что они потемнели, будто наливаясь влагой до самых сердцевин. Горы на горизонте растворились в этой дымке, превратившись в размытые акварельные пятна. Сизые, почти прозрачные, будто кто-то написал их на мокрой бетонной стене и вот-вот смоет.
Анна проснулась от крика петуха. Резкого, пронзительного, будто ножом разрезающего предрассветную тишину. Где-то за рекой, там, где туман был особенно плотным, пряталась деревня. Девушка пыталась вспомнить, видела ли её на карте, но там были только пустые места, белые пятна между извилистыми линиями троп.
Она спустилась во двор, где хозяйка развешивала мокрое бельё. Оно казалось серым в этом свете, бесцветным. Капли воды, падающие с него на каменные плиты, оставляли тёмные следы, которые тут же исчезали, поглощаемые утренней сыростью.
Воздух пах влажной землёй, дымом, травами и кореньями, которые кто-то уже положил в кипящую воду.
– Чай? – не оборачиваясь, спросила хозяйка.
– Да, спасибо.
Женщина кивнула и, не прекращая развешивать бельё, ногой подтолкнула в сторону Анны низкий деревянный столик. На нём стоял глиняный чайник и единственная фарфоровая чашка с трещиной, идущей от края вниз, как молния.