Бабушка…
Добрая, мудрая, с мягкими морщинами вокруг глаз и руками, пахнущими детским мылом. Она всегда была рядом – варила суп, лепила вареники, штопала его носки, учила завязывать шнурки. Её голос, тихий и тёплый, рассказывал ему про звёзды, про травы в саду, про птиц, что пели за окном. Но стоило ему спросить о родителях, о том, кем они были, где жили до него, её лицо каменело. Глаза, тёплые и серые, тускнели, и она отвечала одно и то же: "Некоторые вещи лучше не ворошить, внучек." Голос её был мягким, но в нём звенела сталь – не угроза, а предупреждение.
Он не настаивал. Тогда для мальчишки его возраста это было не главное знание. Гораздо интереснее было бегать по двору с соседскими детьми, мастерить рогатки из веток, мечтать о велосипеде, дергать девчонок за волосы и плеваться косточками от кислых вишен. Тайны и мистика казались ему далёкими и не интересными. Поэтому бабушка легко и умело уводила его от вопросов – то рассказывала про воробьёв, что клевали крошки у крыльца, то ставила перед ним тарелку горячих оладий, то спрашивала про уроки и успехи в школе, пока он жевал. Он и не замечал, как ловко она гасила его любопытство, как мягко закрывала двери, что он пытался приоткрыть.
Но одна деталь из прошлого теперь выжгла в нём дыру.
Медальон.
В его детской комнате, на стене рядом с высоким шкафом, накрытым белой простынёй, что колыхалась от сквозняка, всегда висел медальон. Не над шкафом, а чуть левее, на гвозде, вбитом в потрескавшуюся штукатурку. Он не был украшением – не блестел, как дешёвые побрякушки, не радовал глаз. Этот кусок чёрного металла казался чужеродным в их доме, где пахло пирогами, сушёными травами и тёплым деревом старой мебели. В детстве он не придавал этому значения – просто ещё одна вещь, часть привычного мира, как облупившаяся краска на подоконнике или скрипучая ступенька на крыльце.
Почему бабушка держала его на виду? Почему не спрятала в сундук, не убрала в ящик комода, если это была "просто реликвия"? Он спрашивал её об этом – не раз и не два, в те моменты, когда любопытство пересиливало её отвлекающие манёвры. "Это просто старая вещь, Андрюша. Не придавай ей значения," – отвечала она, гладя его по голове с мягкой улыбкой. Но в её глазах мелькала тень – тревога, которую он тогда не понимал, а теперь видел ясно. Она что-то скрывала. И это "что-то" теперь смотрело на него с запястья мёртвого человека.