– Мы не можем его здесь оставить, – сказала она наконец. – Если это связано с Октавом, с тем, что происходит… мы должны его забрать. Может, это поможет понять. Или защититься.Она достала из сумки платок, осторожно обернула им черный предмет и подняла его. Даже сквозь ткань я чувствовал исходящий от него холод. Кори положила сверток в сумку, туда, где лежали записи Октава. Черный камень рядом с координатами. Символично. И страшно. Мы быстро поставили половицу на место. Она встала ровно, скрыв темную пустоту подполья. Но мы оба знали, что там теперь пусто. Холодный, вибрирующий артефакт был с нами. Мы уходили из «Пятничного Слона» уже не просто спасаясь бегством. Мы уносили с собой часть его тайны, его ужаса. И эта часть была тяжелой и ледяной.
Часть 1.10: Билет в Один Конец из Тишины
Мы стояли на перроне ночного вокзала. Холодный ветер гулял под высоким сводчатым потолком, шевелил обрывки объявлений на стенах, пахнущих угольной пылью и креозотом. Наш поезд – длинная темная змея с тускло светящимися окнами – стоял у платформы, тихо шипя паром, словно усталое мифическое чудовище, готовое унести нас в неизвестность. Людей было мало. Несколько сонных пассажиров с чемоданами, проводница в строгой форме у входа в наш вагон, пара бездомных, греющихся у вентиляционной решетки. Атмосфера была гнетущей, полной предчувствий и невысказанных прощаний. Мы молчали. После находки черного камня слова казались ненужными, бессильными. Ощущение реальности происходящего пошатнулось окончательно. Бар, телефонные звонки, холод, шаги наверху, камень под половицей – все это сплеталось в тугой узел иррационального кошмара, из которого мы теперь пытались вырваться, сев в этот ночной поезд. Но было ли это бегством? Или лишь сменой декораций в том же самом спектакле ужасов? Я посмотрел на Кори. Она стояла, крепко прижимая к себе сумку, в которой лежали записи Октава и холодный черный артефакт. Ее лицо было напряженным, взгляд устремлен куда-то вдаль, сквозь рельсы и огни семафоров. Она тоже чувствовала это – мы не просто уезжали. Мы пересекали границу. Переходили из мира привычной, хоть и тоскливой, рутины в мир, где действуют другие законы. Мир Октава. Мир трещин и говорящей статики. И обратной дороги могло не быть.
Решение уехать созрело стремительно, под давлением страха и необъяснимых событий в баре. «Пятничный Слон», бывший тихой гаванью, внезапно обнажил свою темную сторону, стал источником угрозы. Оставаться там было равносильно самоубийству – медленному растворению в той вязкой, холодной тишине, что сгущалась вокруг отсутствия Октава. Мы бежали не столько