Она была легкой, как лепесток цветка. Я рывком поднялся, и она рухнула на кровать, словно марионетка, у которой перерезали нити. “Слишком легкая, чтобы быть опасной”, – подумал я, застёгивая пуговицы.
Задняя часть платья затрепетала, как крылья умирающей птицы. Едва слышные всхлипы – будто сквозняк в старом доме. Я не оборачивался.
Она мне не нужна. Только отец. Его признание. Его взгляд, который должен стать моим.
– Я ухожу. Лена, говорил тебе раньше и скажу сейчас: ты мне не нужна. Если только брать тебя по ночам. Не больше.
– Скажи, что мне сделать, чтобы ты остался? – Она взглянула в мои глаза. Еще чуть-чуть – и слезы хлынут. Почему же мне плевать на нее меньше, чем на остальных?
Я вставил ремень в брюки и, ощупью ища телефон, увидел его на кровати. Лена уставилась на экран, и её лицо стало мрачнее, словно накрапывающая гроза.
– Отдайте, милейшая. – Произнес я, протягивая ладонь с театральным поклоном, но она будто окаменела.
– Почему у тебя нет наших сообщений? Где фотографии?! – Её крик прозвучал дрожащим воплем. Она сжала телефон, будто он мог защитить её от правды. – Вчера там было десятки снимков… где ты…
– Удалил. – Я оборвал её, не дав договорить. – Ты знаешь, что я не люблю это.
Она открыла и закрыла рот, словно рыба, выброшенная на берег. Голос куда-то пропал.
– Извини. Пожалуйста, возьми этот подарок… – Лена протянула рамку с фото, которое я уже видел. Тело её трепетало, но лицо оставалось каменным. – Я нашла единственную фотографию… с тобой и отцом…
Моё сердце сжалось, а губы дернулись. На снимке мы стояли на яхте. Его рука лежала на моём плече, но взгляд был устремлён вдаль, как всегда, будто я не существовал. Теплота на миг охватила грудь… но тут же сменилась острой болью.
– Дай сюда. – Я рванул картину из её рук, сорвав с неё фотографию. В ладони материализовалась зажигалка. Никогда не курил, но всегда носил её – мало ли, что потребуется.
Я чиркнул зажигалкой, и пламя облизнуло края фото. Лена замерла, её глаза расширились от ужаса. Через секунды от снимка остался лишь пепел, витавший в воздухе, как пепел над гробом.
– Ты просто сволочь… – её голос дрогнул, но я услышал яд в каждом слове. – Козёл, мразь…
– Надо же, милейшая… – Я начал, но её пощёчина прервала речь. Горячий след на щеке – первый удар за всё время. Я не поднимал руку на женщин. Рывком схватил телефон с тумбочки и оказался в дверях.