В узком длинном коридоре, освещенном желтоватым светом дешевого светильника, на полу лежал труп мужчины. Даже мимолетного взгляда на неестественно подвернутую ногу и раскинутые руки было достаточно, чтобы понять – человек мертв. Но Джем пересилил себя и рассмотрел все подробно, хотя картина была тошнотворной. Под головой трупа растеклась уже подсохшая лужа крови, а во лбу зияла дыра от пули. Рядом валялись очки в черной круглой оправе.
Джем аккуратно прикрыл дверь, спустился на один лестничный пролет и присел на подоконник. Достав из кармана мягкую пачку сигарет, он выбил одну и, щелкнув блестящей зажигалкой, прикурил, выпустив тонкую струю дыма. Мысли крутились с молниеносной скоростью. Сигарета еще не догорела до половины, а Джем уже четко понимал, что должен сделать. Глубоко затянувшись, он щелчком отправил окурок в форточку и потянулся за мобильником во внутреннем кармане джинсовки.
Войдя в кабинет, Степанов привычно дернул лист изрядно отощавшего отрывного календаря на стене и пробежал глазами информацию на обороте. Четырнадцатое сентября – начинается новый год по церковному календарю, по старому стилю как раз получается первое сентября. Интересно, что до Петровской реформы календаря новый год в России так и отмечали с началом осени, а отсчет лет вели от сотворения мира. И почему-то не спешили переходить на летоисчисление от Рождества Христова.
Степанов усмехнулся, вспомнив один разговор трехлетней давности – с тех пор он значительно увеличил свой багаж знаний по этой теме. Петр Первый много общался с иезуитами и, вероятнее всего, не без их участия и состоялась реформа календаря. А через несколько лет в Москве открылась первая школа иезуитов для мальчиков, куда стремились отдать своих отпрысков многие знатные фамилии – Апраксины, Головины, Лопухины…
Степанов открыл сейф и взял две картонные папки – он планировал позаниматься с документами, разобрать текучку, хотя, конечно, с большим удовольствием засел бы в библиотеке. С переездом в Москву его жизнь сильно изменилась – стало больше рутины, меньше свободного времени. Мегаполис подтачивал его, ежедневно проверяя на прочность. Порой он даже жалел, что принял предложение Васи Задорожного о переводе в его отдел, но назад уже ничего нельзя было отыграть.
Сейчас как раз шла крупная реорганизация всей службы – два десятка прежних управлений сократили до пяти, остальные преобразовали в департаменты. Изменилось штатное расписание, появились другие должностные обязанности, новые инструкции поступали почти каждый день, все крутилось как в калейдоскопе. Степанову было вдвойне тяжело – он с трудом привыкал к темпу московской жизни, полностью перестроив свой быт, а тут еще на службе непрекращающиеся пертурбации. Задорожный даже шутил порой: