Немного переварив обед, я вытащил из пистона свой спальник и расстелил его на свободном месте на полу. Потом развязал рюкзак и достал полевую сумку, где лежали бланки заявок на полёт. Одевшись, я сообщил Стасу, с грустным видом наблюдавшему за мной:
– Ну, пошёл на разведку.
– Давай, – сказал он без энтузиазма и удалился в свою каморку, где на сколоченном из дощечек столике стояла рация.
По дороге в аэропорт я приглядывался к посёлку, который занимал узкую полоску земли между берегом Байкала и невысоким горным хребтом, и он меня сразу очаровал. Была в нём какая-то суровая, сдержанная северная красота. На кривоватых улочках старые аккуратные кондовые избы, рубленные, наверное, лет сто назад, перемежались с длинными двух- и трёхквартирными сооружениями, очевидно, советской постройки, а в конце посёлка сменялись ещё более длинными сборно-щитовыми домами – там жили бамовцы, как я потом узнал. Вдали виднелись два портовых крана на капитальном бетонном пирсе, возле него стояли вмёрзшие в лёд катера. Чуть дальше у пирса поменьше застыли сейнеры рыбозавода. На льду озера видны были скопления небольших будочек – Стас успел рассказать, что местные рыбаки вытаскивают эти будки на всю зиму на лёд, ставят там железные печки и вот так, в тепле и уюте, сверлят лунки во льду и ловят омуля. Будку можно легко перетащить на другое место в поисках хорошего клёва. По гравийной трассе вдоль берега то и дело проносились большие оранжевые немецкие самосвалы – «Магирусы». Стройка века приближалась к посёлку, и через год ожидалось прибытие первого поезда.
Да, здесь жить можно. Вот выстроим свою базу и начнём осваивать эти края… Байкал, горы, БАМ, вертолёты. А то на практике в Читинском управлении пришлось работать совсем в другой обстановке. Идёшь по сопке, а внизу трактора землю пашут, мимо разведочных канав коровы бродят, а по осени в лес за ягодой толпы горожан наезжают. Это сильно гасило во мне всякий энтузиазм. А тут совсем другое дело.
Поднявшись на крылечко и войдя в хибару «аэропорта», я отыскал справа по коридору дверь с табличкой «Диспетчерская». За ней в тесной комнатке стояли два стола буквой «Т», вокруг – несколько стульев. На длинном столе лежала большая карта, а за коротким сидел крупный усатый мужчина лет тридцати в синей аэрофлотовской форме и держал возле уха телефонную трубку. Сбоку от него на другом столе стояла большая, не чета нашей, радиостанция, которая помаргивала зелёным глазом и стрекотала разными атмосферными помехами. Выслушав то, что говорилось, и сказав пару слов в ответ, диспетчер положил трубку и повернулся к рации.